Через пару минут ее рыдания превратились во всхлипывания. Бет лежала на подушке, их с Менди пальцы все еще были переплетены.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказала адвокат.
Бет хотелось заснуть. Хотелось притвориться, что сегодняшнего дня не было.
Нет, не так! Ей хотелось сделать вид, что сегодняшний день прошел иначе. Не так! По-другому!
— Вы можете побыть со мной? — спросила Бет. — У меня… у меня больше никого нет.
Менди встретилась с ней взглядом.
— У тебя есть я.
Пока Хью шагал к входной двери клиники, он вспоминал тот день, когда родилась Рен. Они с Анабель сидели дома, смотрели все серии Гарри Поттера, как вдруг начались схватки и интенсивность их стала стремительно нарастать. Но Анабель отказывалась ехать в больницу, пока не закончится «Тайная комната».
Во время рекламы у нее отошли воды.
Хью летел в больницу, как сумасшедший. Бросив машину прямо на дороге, понес жену в родзал. У нее уже было раскрытие на 9¾ сантиметра, и Анабель посчитала, что это знак.
— Я не стану называть дочь Гермионой, — уперся Хью уже после родов.
— А я не буду называть ее в честь твоей матери, — отомстила Анабель.
Даже тогда они постоянно ссорились.
Медсестра, ставшая невольной свидетельницей этого разговора, открыла окно.
— Наверное, нам всем не повредит порция свежего воздуха, — проговорила она.
И тут в комнату влетела птица. И стала бить крыльями над колыбелькой, где спала малышка. Потом села на боковую стенку, повернула головку и вперила в новорожденную свой блестящий глаз.
— Вот он, знак! — тихо воскликнул Хью.
Рен — это лучшее, что случилось в его жизни. Он купил ей первый бюстгальтер. Он разрешил ей красить ногти. Он убедил ее в том, что ее приятели просто дураки, когда Рен не пригласили на вечеринку к одной девочке, которая была в классе заводилой. А потом со злости выписал матери этой девицы штраф за переход улицы в неположенном месте.
Каждый август они восходили на самую высокую точку в Джексоне, чтобы увидеть метеоритный дождь из Персеид, во время которого казалось, что небо рыдает. Они, бывало, не спали всю ночь, говорили обо всем, начиная с того, кем из «могучих рейнджеров»
[8] можно пожертвовать, и заканчивая тем, как найти человека, с которым захочешь прожить всю свою жизнь.
В этом Хью не преуспел. Он с самого начала ошибся в выборе. Анабель сейчас жила во Франции с парнем на десять лет моложе ее, владельцем булочной, который участвовал в Олимпиаде по выпечке хлеба и видел в этом смысл жизни. На самом деле человека, с которым он хотел бы прожить всю свою жизнь, пятнадцать лет назад акушерка положила ему на руки…
Хью оглянулся через плечо. Капитан Квандт, наклонив голову, общался по радио.
— Если ты не выманишь его, мои снайперы не смогут выйти на позицию, — сказал он Хью.
— Не мои проблемы, — ответил Хью, двигаясь вперед.
— Хью!
Он остановился.
— Ты не обязан строить из себя героя, — негромко произнес Квандт.
Хью встретился с ним взглядом.
— Я и не герой. Я просто отец, — будничным тоном проговорил он, затем расправил плечи и направился к двери клиники.
Вот она, дверь. За спиной остался воздух, спертый от жары, и единственный звук — жужжание москитов. Он постучал. Через мгновение услышал, как двигают мебель. Дверь распахнулась. На пороге стояла Рен.
— Папочка! — воскликнула она и шагнула к нему навстречу, но ее тут же втянули внутрь. Хью неохотно отвел глаза от дочери, чтобы взглянуть — впервые — на того, с кем он разговаривал все эти пять часов.
Джордж Годдард оказался худощавым мужчиной среднего роста. На лице щетина, рука, которая сейчас держала пистолет у виска Рен, забинтована. Глаза у него были настолько светлыми, что казались прозрачными.
— Джордж, — ровно произнес Хью, и Годдард кивнул.
Хью чувствовал, как пульсирует жилка на шее. Он с большим трудом сдерживался, чтобы не схватить Рен и не побежать. Это привело бы к катастрофе.
— Может, отойдешь и отпустишь ее?
— Оружие покажи, — покачал головой Джордж.
— У меня нет оружия, — поднял руки Хью.
— Считаешь меня идиотом? — Его собеседник засмеялся.
Поколебавшись, Хью потянулся вниз и поднял штанину в том месте, куда засунул свой пистолет. Не сводя глаз с Джорджа, он достал оружие и отвел руку в сторону.
— Бросай, — велел Джордж.
— Отпусти ее, и я брошу.
Секунду ничего не происходило. Июньские жуки застыли в полете, жужжание прекратилось, сердце Хью замерло. Потом Джордж толкнул Рен вперед. Хью обнял ее одной рукой, в правой продолжая держать на весу оружие.
— Все хорошо, — прошептал он дочери в волосы.
От нее пахло страхом и потом: точно так же она пахла, когда была маленькой и просыпалась по ночам. Он отстранился, пальцы его свободной руки и руки дочери переплелись. На краешке ее ладони виднелась небольшая черная звездочка, нанесенная чернилами, — как татуировка на стыке между большим и указательным пальцем.
— Рен. — Хью улыбнулся дочери насколько мог ободряюще. — Теперь ступай. Иди к полицейским под навес.
Она повернулась, посмотрела на командный пункт и снова на отца.
В эту секунду она поняла, что он с ней не пойдет.
— Папочка, нет!
— Рен, — остановил он начинающуюся истерику спокойным взглядом, — мне нужно с этим покончить.
Она глубоко вздохнула и кивнула. И очень медленно двинулась прочь от отца, в направлении навеса. Никто из полицейских не кинулся к ней, чтобы увести в безопасное место, как поступали с другими заложниками. Таков был приказ Хью. До сих пор Джордж прятался за дверью, теперь же он становился слишком уязвим: увидит приближающегося полицейского — может сорваться и начать стрелять налево и направо.
Когда Рен отошла на несколько шагов, Джордж заговорил.
— Пистолет на пол! — Он перехватил собственное оружие и прицелился прямо Хью в грудь.
Хью наклонился и медленно разжал пальцы, отпуская пистолет.
— Как скажешь, Джордж, — произнес он. — Что ты теперь намерен делать? Твой черед.
Заметив, как взгляд стрелка скользнул по крышам зданий, он молча молился только о том, чтобы снайперы хорошо замаскировались.
— Ты заверил меня, что готов на все ради своей дочери, — проговорил Джордж.
