Письмо это доставит тебе наш раб. Я обещала, что ты отпустишь его на свободу и дашь ему сто золотых монет; исполни мою просьбу.
Твоя Аисса».
«Ну и дела! — подумал Каверлэ, у которого от волнения под закрытым шлемом катился по лицу горячий пот. — Сам король! И чем я в последнее время так угодил фортуне, что она шлет мне такие удачи? Король! Тут надо все хорошенько обдумать, бес меня задери! Но сперва избавимся от этого дурака».
— Значит, — сказал Каверлэ, — сеньор Молеон должен отпустить тебя на волю.
— Да, капитан, и дать сто золотых монет.
Гуго де Каверлэ счел уместным пропустить мимо ушей эти слова раба. Он лишь окликнул своего оруженосца:
— Эй ты, возьми коня, отвези его на пару льё от лагеря и отпусти. Если он станет просить денег, а у тебя их в избытке, можешь дать. Но имей в виду, с твоей стороны это будет просто подарок.
— Ступай, друг мой, — обратился он к рабу, — ты свое дело сделал. Сеньор де Молеон — это я.
Раб упал ниц.
— А сто золотых монет? — спросил он.
— Вот мой казначей, я велел ему дать тебе денег, — ответил Гуго де Каверлэ, показывая на оруженосца.
Раб поднялся и, сияя от радости, пошел за тем, на кого ему указали.
Едва отойдя от палатки шагов на сто, Каверлэ выслал в горы отряд и, не смущаясь тем, что опускается до столь мелких дел (он сам расставил в ущелье часовых, чтобы никто не мог ускользнуть), стал ждать развязки.
Мы застали Каверлэ в этом ожидании; вскоре она и произошла в полном соответствии с его планами.
Сгорая от нетерпения ехать дальше, король пожелал немедленно отправиться в путь.
К великой радости Аиссы, которая нетерпеливо ждала нападения, думая, что атакой командует Молеон, их окружили в глубоком овраге. Кстати, Каверлэ прекрасно организовал засаду, превосходство англичан было подавляющим, и никто из людей дона Педро даже не подумал сопротивляться.
Аиссу, которая рассчитывала увидеть Молеона во главе нападающих, вскоре стало беспокоить его отсутствие, хотя она считала, что он действует таким образом из осторожности, однако, убедившись, что операция соответствует ее желаниям, она надежды не теряла.
Теперь нас не должно удивлять, что английский наемник сразу узнал дона Педро, которого, впрочем, узнать было вовсе не трудно.
Благодаря своей поразительной проницательности Каверлэ разгадал, какие отношения связывают Мотриля с Аиссой, Хотя его слегка пугало, что раскрытие этой тайны может вызвать страшный гнев Молеона; но он быстро смекнул, что все легко свалить на измену раба, а Молеон, чьим доверием Каверлэ злоупотребил, наоборот, будет ему благодарен: ибо, взяв с короля и Мотриля выкуп, Аиссу он намеревался отдать молодому человеку бескорыстно и радовался собственному великодушию как удачному новшеству.
Мы видели, что охранная грамота принца Уэльского, которую предъявил дон Педро, спутала все карты, расстроив столь Дерзкие и умело разработанные планы Каверлэ.
После ухода Робера, когда дон Педро стал рассказывать командиру наемников о целях заключенного в Бордо договора, послышался громкий шум: стучали копыта коней, звенели доспехи и мечи, цепями прикрепленные к поясам воинов.
Потом полог палатки резко распахнулся и появился Энрике де Трастамаре, чье бледное лицо озаряла какая-то зловещая радость.
Позади него стоял Молеон и, казалось, кого-то искал; он заметил носилки и не спускал с них глаз.
Увидев Энрике, дон Педро — он был столь же бледен, как и его брат, — стал пятиться назад, искать на боку отнятый у него меч и успокоился лишь тогда, когда натолкнулся на один из столбов палатки, на котором был развешан целый арсенал оружия, и ощутил под ладонью холодок боевого топора.
Несколько мгновений все молча смотрели друг на друга, и угрожающие взгляды перекрещивались, словно грозовые зарницы.
Первым тишину нарушил Энрике.
— Я вижу, война закончилась, так и не начавшись, — с мрачной улыбкой сказал он.
— Ха-ха! Неужели вы так думаете? — дерзко и насмешливо спросил дон Педро.
— Именно так я и думаю, — ответил Энрике, — и прежде всего спрошу у благородного рыцаря Гуго де Каверлэ, какую цену он просит за ту славную добычу, что ему досталась. Ведь захвати он двадцать городов и выиграй сто сражений, а подобные подвиги дорого ценятся, он не имел бы столько прав на нашу благодарность, сколько он заслужил за один этот подвиг.
— Мне лестно, — сказал дон Педро, поигрывая топором, — что за меня дают такую высокую цену. — Ну что ж, любезность за любезность. Позвольте спросить вас, дон Энрике, во сколько вы оценили бы свою особу, окажись вы в том же положении, в каком, по-вашему, нахожусь я?
— По-моему, он издевается над нами! — вскричал Энрике с яростью, которая растапливала его радость подобно тому, как первые улыбки солнца растапливают полярные льды.
«Поглядим-ка, чем все это кончится», — прошептал про себя Каверлэ и сел, стремясь не упустить ни одной детали этой сцены и наслаждаясь этим спектаклем как истинный ценитель искусства, а не алчный свидетель.
Энрике обернулся к нему, он явно собрался ответить дону Педро.
— Так вот, дружище Каверлэ, — сказал он, окидывая дона Педро самым презрительным взглядом, — за этого человека, бывшего короля, у которого нет больше на челе золотистого отблеска короны, я дал бы тебе либо двести тысяч экю золотом, либо — на выбор — пару славных городов.
— Ну что ж, — заметил Каверлэ, поглаживая ладонью подбородник шлема и сквозь решетку опущенного забрала в упор глядя на дона Педро, — сдается мне, что такое предложение приемлемо, хотя и…
Дон Педро ответил на эту сделку жестом и взглядом, которые означали: «Капитан, мой брат Энрике не слишком щедр, я дам больше».
— Хотя?.. — повторил Энрике последнее слово командира наемников. — Что вы хотите сказать, капитан?
Молеон больше не мог сдерживать своего страстного любопытства.
— Вероятно, капитан хочет сказать, — ответил он. — что шесте с королем доном Педро он взял других пленных и желал бы, чтобы за них тоже назначили выкуп.
— Право слово, господин Аженор, это называется читать чужие мысли! — воскликнул Каверлэ. — Да, клянусь честью, я захватил и других пленных, даже очень знатных, но…
И новая недомолвка опять показала нерешительность Каверлэ.
— Вам за них заплатят, капитан, — пообещал сгоравший ОТ нетерпения Молеон. — Но где же они? Вероятно, в этих носилках?
Энрике взял за руку молодого человека и ласково его придержал. й — Вы согласны, капитан Каверлэ? — спросил он.
— Ответить вам, сударь, должен я, — сказал дон Педро.
— О, не распоряжайтесь здесь, дон Педро, ибо вы больше не король, — презрительно заметил Энрике, — и прежде чем мне ответить, ждите, пока я обращусь к вам.
