— Нечто невероятное.
— Что именно?
— Что больше не осталось ни одной свободной комнаты.
— Так, значит, мы вынуждены отправиться на ночлег к нашим лошадям, — заметил мессир Жан.
— О, господа, господа! — вскричал Барнабэ. — Приношу свои извинения, но рыцарь, который прибыл чуть раньше вас, занял со своим оруженосцем две последние комнаты.
— Ерунда, — сказал мессир Жан, которому, судя по всему, было не привыкать к такого рода неудачам. — Скверная ночь пройдет быстро, если мы не останемся без доброго ужина.
— Видите, — сказал хозяин, — вот идет повар, которого я позвал.
Повар отвел хозяина в сторону и тихо о чем-то с ним заговорил.
— О, — простонал трактирщик, тщетно пытаясь побледнеть. — Этого быть не может!
Повар головой и руками изобразил что-то означающее: «но так оно и есть». Аббат, который, похоже, в совершенстве владел языком знаков, особенно
когда этот язык имел отношение к кухне, действительно побледнел.
— Неужто так оно и есть? — воскликнул он.
— Господа, Маритон не ошибается, — сказал хозяин.
— В чем?
— В том, что, как он мне сказал, вам нечего предложить на ужин, так как рыцарь, приехавший раньше вас, забрал остатки припасов.
— Это уж слишком, метр Барнабэ! — нахмурив брови, сказал мессир Эспэн де Лион. — Может быть, хватит шуток?
— Увы, мессир, — ответил хозяин, — прошу поверить, что я вовсе не шучу и несказанно огорчен, что так случилось.
— Я готов поверить, что вы нам сказали о конюшне и комнатах, — продолжал рыцарь, — но ужин совсем другое дело, и я повторяю вам, что вы меня не убедили. Вон целый строй кастрюль…
— Мессир, все они предназначены для владельца замка де Маршера, он здесь со своей супругой.
— А пулярка, что крутится на вертеле?
— Заказана тучным каноником из Каркасона, который направляется в свой приход и ест скоромное лишь раз в неделю.
— А решетка с бараньими отбивными, что так вкусно пахнут?
— И котлеты, и фазан, которого я ощипываю, пойдут на ужин рыцарю, что прибыл перед вами.
— Вот в чем дело! — вскричал мессир Эспэн. — Так он все забрал, этот чертов рыцарь! Метр Барнабэ, доставьте мне удовольствие и передайте ему, что некий голодный рыцарь предлагает скрестить копья, но не ради прекрасных глаз его дамы, а за вкусный аромат ужина, и прибавьте к этому, что летописец мессир Жан Фруассар будет судьей поединка, чтобы описать потом наши бранные подвиги.
— В этом нет нужды, мессир, — произнес чей-то голос за спиной метра Барнабэ. — Я пришел от имени моего господина пригласить вас, мессир Эспэн де Лион, и вас, мессир Жан Фруассар, отужинать с ним.
Мессир Эспэн обернулся, услышав этот голос, и узнал оруженосца неизвестного рыцаря.
— О-о! — изумился он. — Это приглашение я нахожу верхом учтивости… А вы что на это скажете, мессир Жан?
— Скажу, что оно не только весьма учтиво, но и очень уместно.
— И как же зовут вашего господина, друг мой? — спросил Эспэн де Лион. — Мы хотели бы знать, кому обязаны подобной любезностью.
— Он сам вам представится, ежели вы соблаговолите пойти со мной, — ответил оруженосец.
Путешественники переглянулись — отчасти из-за голода, отчасти из-за любопытства их желания совпали — ив один голос сказали:
— Идемте! Показывайте, куда идти.
Оба поднялись по лестнице вслед за оруженосцем, который отворил дверь в комнату; в глубине ее стоял, заложив руки за спину, неизвестный рыцарь, уже снявший доспехи и облаченный в черное бархатное одеяние с широкими, длинными рукавами.
Завидя их, он пошел им навстречу и, отвесив изысканнейший поклон, сказал, протягивая левую руку:
— Добро пожаловать, господа, и примите сердечную благодарность за то, что вы ответили на мое приглашение.
Весь облик рыцаря дышал такой добротой и таким радушием, левая рука была протянута так естественно, что оба пожали ее, несмотря на почти непреложный среди рыцарей обычай приветствовать друг друга правой рукой: поступить иначе считалось почти оскорблением.
Однако оба путешественника, проявляя по отношению к неизвестному рыцарю столь необычную учтивость, не могли совладать с удивлением, которое и отразилось на их лицах; только рыцарь, похоже, не обратил на это внимания.
— Это мы, мессир, должны благодарить вас, — возразил Фруассар. — Мы находились в большом затруднении, когда ваше любезное приглашение выручило нас. Примите же нашу признательность.
— Кроме того, я уступлю вам комнату моего оруженосца, — сказал рыцарь, — раз у меня комнаты две, а у вас — ни одной.
— Право слово, вы слишком благосклонны к нам! — воскликнул Эспэн де Лион. — Ну, а где заночует ваш оруженосец?
— В моей комнате, черт побери!
— Нет, нет, — сказал Фруассар, — это значило бы злоупотребить…
— Пустяки, мы к этому привыкли! — перебил его неизвестный рыцарь. — Более двадцати пяти лет прошло с тех пор, как мы впервые заночевали с ним в одной палатке, и за эти годы случалось это так часто, что мы и считать перестали. Да садитесь же, господа.
И рыцарь указал путешественникам на два стула у стола, на котором уже стояли бокалы и кубок; подавая гостям пример, он сел первым. За ним и путешественники сели за стол.
— Вот мы обо всем и договорились, — заключил неизвестный рыцарь, по-прежнему левой рукой наполняя три бокала пряным вином.
— Право же, договорились! Мы сочли бы, что оскорбили вас, отказавшись от столь сердечного приглашения — сказал Эспэн де Лион. — Надеюсь, вы со мной согласны, мессир Жан?
— Тем более согласен, что мы побеспокоим вас совсем ненадолго, — заметил казначей аббатства Шиме.
— Почему же? — спросил неизвестный рыцарь.
— Утром мы едем в По.
— Верно говорят, всегда знаешь, когда приедешь, не знаешь, когда выедешь, — сказал рыцарь.
— Нас ожидают при дворе графа Гастона Феба.
— И ничто вас не сможет так заинтересовать, чтобы вы задержались на неделю? — спросил рыцарь.
— Ничто, кроме очень поучительной и очень интересной истории, — ответил Эспэн де Лион.
— К тому же я вряд ли смогу не сдержать слова, данного его милости графу де Фуа, — прибавил летописец.
— Мессир Жан Фруассар, недавно в Ларрском проходе вы сказали, что охотно отдали бы аббатство в Шиме тому, кто расскажет вам о приключениях бастарда де Молеона, — продолжал неизвестный рыцарь.
— Как, разве я это сказал? Откуда вам это известно?
