— Я еду в замок, сеньор, — сказал Аженор, — и могу проводить вас, но я должен предупредить, что хозяина нет дома: сегодня утром он уехал к соседу.
— Значит, в замке никого нет? — с видимым разочарованием спросил чужеземец. — Ну что ж! — пробормотал он. — Придется опять искать!
— Но, сеньор, я же не сказал, что в замке никого нет.
— Вы, наверное, не доверяете нам, — сказал чужеземец, — подняв забрало шлема; оно, как и у Молеона, было опущено: этой благоразумной привычке следовали тогда все путники, которые в те беспокойные и разбойные времена всегда боялись нападения или коварства.
— О, Господи Иисусе! — воскликнул Мюзарон, едва кастилец открыл свое лицо.
— Что с тобой? — удивился Аженор.
Чужеземец смотрел на них, тоже удивленный этим восклицанием.
— Это Жильдаз! — прошептал Мюзарон на ухо хозяину.
— Какой еще Жильдаз? — тем же тоном спросил Молеон.
— Тот человек, кого мы встретили в дороге, он сопровождал донью Марию! Сын той доброй старухи-цыганки, которая приходила договариваться с вами о встрече в часовне.
— Боже мой! — с тревогой прошептал Аженор. — А зачем они явились сюда?
— Нас, наверно, преследуют.
— Смотри в оба!
— О, вы же знаете, что мне не нужно об этом напоминать. Во время их разговора кастилец с опаской наблюдал за собеседниками, потихоньку пятясь назад.
— Ерунда! — воскликнул Аженор, немного подумав и успокоившись. — Ну что может сделать с нами Испания в самом центре Франции?
— Ничего, разве расскажут что-нибудь новенькое, — ответил Мюзарон.
— Вот это меня и пугает. Я больше боюсь событий, чем людей. Ладно! Давай расспросим их.
— Наоборот, помолчим. А если это посланцы Мотриля?
— Но ты же помнишь, что видел этого человека вместе с Марией Падильей.
— А разве вы не видели Мотриля вместе с доном Фадрике?
— Это верно.
— Поэтому будем начеку, — сказал Мюзарон, перекинув на грудь арбалет, который висел у него за спиной.
Кастилец заметил это.
— Чего вы боитесь? — спросил он. — Может быть, мы неучтиво вам представились? Или вам не понравился мой вид?
— Нет, — пробормотал Аженор, — но… зачем вы едете в замок господина де Лаваля?
— Я отвечу вам, сеньор. Мне необходимо встретиться с рыцарем, который гостит у графа.
Мюзарон сквозь глазницы забрала понимающе взглянул на своего господина.
— С рыцарем? И как его зовут?
— О сеньор, не требуйте от меня нескромности в обмен на услугу, которую вы мне оказываете. Я лучше подожду, пока по этой дороге проедет другой, менее любопытный путник.
— Правильно, сеньор, правильно. Я больше не стану задавать вам вопросов.
— У меня появилась большая надежда, когда я услышал, что вы говорите со мной на языке моей страны.
— Надежда на что?
— На близкий успех моей миссии.
— У этого рыцаря?
— Да, сеньор.
— Какой вам вред оттого, что вы его назовете, если я все равно узнаю его имя, когда мы приедем в замок?
— Там, сеньор, я буду под кровом господина, который не допустит, чтобы со мной обходились дурно.
Мюзарона осенила счастливая мысль. Он всегда был храбр, когда его господину угрожала опасность.
Он решительно поднял забрало и подъехал к кастильцу.
— Vala me Dios!
[5]
— воскликнул тот.
— Ну, Жильдаз, здравствуй, — сказал Мюзарон.
— Вы тот, кого я ищу! — закричал Жильдаз.
— А я тут как тут, — сказал Мюзарон, вынимая из ножен тяжелый нож.
— Именно вас я и искал, — сказал Жильдаз. — Значит, сеньор — ваш хозяин?
— Какой сеньор, что за хозяин?
— Значит, рыцарь — это дон Аженор де Молеон?
— Да, это я, — ответил Аженор. — Ладно! Пусть свершится моя судьба: я хочу скорее знать, что меня ждет, добро или зло.
Жильдаз сразу же бросил на него недоверчивый взгляд.
— А если вы меня обманываете? — спросил он.
— Ты же знаешь моего оруженосца, дурень!
— Да, но не знаю господина.
— Ты что, негодяй, не доверяешь мне? — вскричал разозленный Мюзарон.
— Я не доверяю никому на свете, если нужно хорошо выполнить мое дело.
— Смотри, смуглорожий, как бы я тебе не всыпал! Нож у меня острый.
— Эка невидаль! — усмехнулся кастилец. — Шпага у меня тоже острая… Вы не слишком благоразумны… Если я погибну, кто исполнит мое поручение? А если погибнете вы, кто вообще о нем узнает? Пожалуйста, поедемте мирно в усадьбу де Лаваля, пусть там кто-нибудь посторонний покажет мне сеньора де Молеона, и я сразу же исполню приказ моей госпожи.
При слове «госпожа» сердце Аженора учащенно забилось.
— Добрый человек, ты прав, а мы нет! — воскликнул он. — Ты, наверное, послан ко мне Марией Падильей?
— Вы скоро это узнаете, если вы на самом деле дон Аженор де Молеон, — ответил упрямый кастилец.
— Поехали! — вскричал молодой человек, сгорая от нетерпения. — Вон там, видишь, башни замка, поехали скорей! Ты будешь доволен, добрый человек… Вперед, Мюзарон, вперед!
— Пожалуйста, позвольте мне ехать впереди, — попросил Жильдаз.
— Изволь, только тони, гони быстрей.
И четверо всадников пришпорили коней.
XXXI. ДВА ПИСЬМА
Когда Аженор въезжал в усадьбу де Лаваля, кастилец, который не упускал из виду ни одного его жеста и слова, услышал, как привратник крикнул:
— Добро пожаловать, господин де Молеон!
Эти слова и укоризненные взгляды, которые изредка бросал на него Мюзарон, вполне убедили гонца.
— Могу ли я поговорить наедине с вашей милостью? — обратился он к молодому человеку.
— Вам подойдет этот засаженный деревьями двор? — спросил Аженор.
— Вполне, сеньор.
— Вы знаете, — продолжал Аженор, — я Мюзарону доверяю, для меня он больше друг, чем слуга, ну а ваш спутник…
— Взгляните на него, сеньор. Этого юного мавра месяца два тому назад я подобрал на дороге, что ведет из Бургоса в Сорию. Он умирал от голода, до крови был избит людьми Мотриля и самим Мотрилем, который грозился прирезать его лишь потому, что сердце этого несчастного ребенка тянулось к вере Христовой. Вот почему я нашел его бледным и залитым кровью. Я привез его к моей матери, которую, наверное, знает ваша милость, — с улыбкой продолжал кастилец, — мы перевязали его раны, накормили. С тех пор он как пес предан мне до смерти. Поэтому, когда две недели тому назад моя знаменитая госпожа, донья Мария…
