Он кивнул.
– Я давно должен был тебе рассказать. Бродерик родился первым. Он был любимцем моих родителей. Нам было по четыре года, когда он умер во сне от порока сердца, о котором никто не знал. И всегда, когда я получал за любую контрольную что-то кроме пятерки или не приходил первым в школьных соревнованиях, родители, не скрываясь, поминали моего брата. Они задавались вопросом: не прибежал ли бы Бродерик быстрее, не получил бы отметку выше? Я никогда не мог состязаться с этим воображаемым Бродериком. Я провел все детство, борясь с мертвым братом за родительское признание.
– Как они могли так с тобой обращаться?
– Когда родители нашли Бродерика, я спал в его кровати. Я думаю, им было проще обвинить меня, чем признать, что у их идеального ребенка был врожденный дефект.
– Они же не думали, что это ты его убил?
– Нет, ничего такого. Но иногда они вели себя так, что мне казалось, будто думают. Но я помню своего брата. Я видел фотографии. Я его любил и никогда бы не причинил ему зла. – Его голос дрогнул.
– Ну конечно, нет. Ты был ребенком.
– Родители мечтали о внуках и были в восторге, когда я женился на Анне. Они надеялись, что у нас будут близнецы. Но когда этого не случилось и я сказал им почему, отец отказался от своей идеи передать мне CyberSeal, выйдя на пенсию. Это было наказание за обрыв фамильного рода. Как будто это я выбрал бесплодие!
Я не ожидал такого. После всей моей работы на него, моего образования, практики в компании. Все было зря. Он списал меня, а потом сообщил мне, что компания выходит на биржевой рынок. Я ушел, не дожидаясь этого.
Эллу наполнила ярость.
– Вот козел. Я не понимаю, как родители могут отказываться от своих детей! – воскликнула она, думая о родителях своей матери.
– Да это происходит сплошь и рядом.
– Но это не должно было произойти с тобой. Я в жизни не хочу с ними встречаться.
Дэмьен подавил смешок:
– Можешь не волноваться на этот счет. На той неделе я обедал со своим отцом. Я показал ему те доказательства, которые мы собрали против CyberSeal. Он утверждал, что понятия ни о чем не имеет.
– И ты ему поверил?
– Нет. Но он согласился компенсировать наши потери в обмен на то, что мы не будем обращаться в суд. Его совет директоров не хочет публичного скандала. Если бы он не согласился, я устроил бы представление в прессе и медиа, и его акции упали бы до нуля. Моя фирма частная, и может вынести удар. А CyberSeal нет, потому что это публичная компания.
– Я рада, что вы договорились. Наверняка встреча была непростой.
– Да уж, – он запустил руку в волосы, ероша безупречно лежащие волны.
– Ты наверняка чувствовал, что он снова отверг тебя. Спасибо, что рассказал мне об этом.
Он плотно сжал губы и кивнул. Затем подошел к столу и не глядя начал листать лежащие там журналы.
– Я поняла, почему ты не сказал мне про свою стерильность. Тебе было проще сказать, что ты не хочешь детей, чем объяснить правду. И мне жаль, что так вышло с твоим братом. Я не могу представить себе, что у меня не было бы Эндрю.
Он снова кивнул, не поднимая глаз и не переставая листать журнал. Мелькали страницы. Больше всего на свете Элле хотелось обнять его. Но она хотя бы попытается облегчить его ношу.
– Дэмьен, я люблю тебя. Ты не обязан давать мне детей. Дай мне себя.
– Но ты хочешь детей, Элла, – твердо ответил он. – Я не могу отнять этого у тебя.
– И что же? Ты собираешься вот так взять и разрушить то, что у нас есть?
– Это не все наши проблемы. Ты мне изменила. Дважды. – Он поднял два пальца.
С упавшим сердцем Элла закрыла глаза.
– Я буду жалеть об этом каждый день до конца своей жизни. Мне ужасно жаль, – ответила она, глядя ему в глаза.
– Мне тоже, – сказал он, барабаня пальцами по столу. – Я должен был сказать тебе, что не могу иметь детей.
– А если бы мог, хотел бы?
– Элла.
Она подошла к нему и схватила за руку.
– Просто ответь мне. Хотел бы ты иметь со мной детей?
Его лицо сморщилось. Он был на грани слез.
– Если бы я мог иметь детей, я ничего в жизни так бы не хотел, как иметь их с тобой, – хрипло признался он.
Элла сжала его руку.
– И я тоже. Я хочу создать с тобой семью. Необязательно иметь своего ребенка. Давай усыновим. Мы можем усыновить или обратиться за помощью в банк спермы. У нас масса возможностей, Дэмьен. Мне все равно, что мы выберем, если мы выберем это вместе и будем жить вместе.
– Ты бы согласилась… усыновить?
Она слегка нахмурилась.
– Я не Анна. Любой ребенок, который окажется в нашей семье, будет нашим. – Она медленно улыбнулась, прижав руку к мокрой щеке. – Так что да, Дэмьен. Я сделаю это с тобой. Я сделаю это для нас.
Он закрыл глаза.
– Я не могу передать, что это для меня значит.
– Я надеюсь, это значит, что ты прощаешь меня. За измену и за то, что я попала в аварию. За то, что потеряла Саймона и что забыла о нем.
Она не была уверена в этом, но ей так нужно было услышать это от него. – Пожалуйста, прости меня, – прошептала она.
– Да, – ответил он, не раздумывая. – А ты простишь меня? Я должен был сказать тебе о бесплодии. Я столько раз хотел это сделать, но думал, что ты… – Он замялся.
– Я бы не передумала выйти за тебя замуж и остаться с тобой.
– Кстати. Ты все еще хочешь вернуть свою память? На той неделе ты говорила, что нет.
Элла задумалась, постукивая пальцами по губам.
– Давай посмотрим, верно ли я понимаю. Мы поехали на Мальдивы, и я сказала, что хочу завести детей. Но ты не сказал мне, что бесплоден, а сказал, что не хочешь детей. Так? – Она подождала, пока Дэмьен подтвердит это, и после его кивка продолжила: – Мы вернулись домой, я получила задание с Натаном, а ты улетел в Лондон. Я прилетела к тебе спустя две недели, а еще через несколько недель обнаружила, что беременна. Я считала, что Саймон твой, и ты не разубеждал меня. Затем по какой-то причине – может быть, из-за вины? – ты сказал мне, что стерилен, что ты не отец Саймона и что ты знаешь, что у меня был роман. Это случилось в день аварии. После ужина, да? Пока все так? – Он снова кивнул. – Мы поссорились. Расстроенная, я выбежала из дома и позвонила Натану, наверное, чтобы сказать ему про Саймона, но не успела. В меня врезался грузовик. Ну, и… Мы знаем, что было потом.
У Дэмьена дернулась челюсть.
– Я правильно все понимаю? – Она выжидательно взглянула на него. У него было напряженное лицо, а в глазах отражалась боль. Но он кивнул.
– Да, все так и было.
