Элла представила, как это будет выглядеть – они уходят обнявшись, и Натан смотрит на нее, как на свою спасительницу, и выругалась. Эти поклонники со своими фотографиями хуже заразы.
Натан надел свои авиаторы и посмотрел на вход в магазин. – Схожу туда позже, когда народу будет поменьше. – Только тут она поняла, что он оставил свою корзину с покупками где-то в магазине.
– А куда ты сейчас? – спросила она.
– В собачью гостиницу. А ты?
– Я купила все, что надо. Наверное, найду где-нибудь кафе и поработаю со вчерашними записями, пока ты не будешь готов ехать домой.
Натан отцепил ключ от связки.
– Держи. Ты можешь поработать в доме.
Она взяла ключ.
– Спасибо.
– Гостевая комната напротив ванной на нижнем этаже. Она готова. Полотенца там же. Я привезу что-нибудь на ужин. Увидимся дома.
Он коснулся ее плеча и пошел к своей машине. Когда Элла уселась в свою, она вдруг сообразила, что он, казалось, совсем не расстроился от того, что их лица могут появиться во всех социальных сетях, откуда их могут подобрать сетевые таблоиды Доступ В Голливуд, ЕТонлайн, Ах! или ТМЗ, худший из всех, телевизионная помойка.
Сжав руль, Элла опустила голову и застонала. Ну зачем она сказала ему: «Дорогой». Натан был в панике. Она действовала импульсивно. Но она могла представить себе заголовок в ТМЗ.
Знаменитый путешественник в трауре бросил мать своего умершего сына ради скандальной журналистки.
Она просто идиотка. В свою защиту она может сказать разве только то, что каждый, у кого есть хоть немного сочувствия, сделал бы для него в этой неприятной ситуации то же самое. Она сделала бы это и для своего мужа.
Дэмьен.
Черт.
Конечно, у него никогда не хватало времени, чтобы читать сплетни и новости шоу-бизнеса, так что сам он вряд ли это увидит. Но любой из его сотрудников может узнать ее и прислать ему ссылку. Надо позвонить ему, чтобы он мог подключить свой ПР-отдел. И надо объяснить ему, что ее отношения с Натаном, ну… В общем, это не то, что он думает.
Но ее звонок сразу попал на автоответчик. В Лондоне был ранний вечер, он, скорее всего, еще на встречах. Или… вполне возможно, что он, расстроенный вчерашним разговором, нарочно ее игнорирует. Она оставила ему сообщение и поехала к Натану.
Когда ближе к вечеру приехал Натан, Элла делала фото на террасе. Услышав его шаги, она обернулась и неожиданно сфотографировала его. Он вошел в дом, снял куртку и шапку, направился к холодильнику и показал ей оттуда две банки пива. Когда он выходил, закрывая за собой дверь, она снова щелкнула его.
– Хватит, – сказал он, подходя к ней. Но улыбка на его лице говорила, что он не сердится.
– Еще несколько. Это нужно для статьи. Или это сделаю я, или мой редактор пошлет фотографа с нами на Аляску.
Он поставил пиво.
– Ну щелкай, Скай.
Она принялась за работу, ставя его в разные позы и командуя повернуть голову так или эдак. Конечно, он прекрасно работал на камеру. Минут через пятнадцать Элла, подняв камеру, уловила за спиной Натана какое-то движение.
– Смотри, – прошептала она, показывая туда.
Натан обернулся. По двору шли олениха с дитенышем.
– Да, это моя постоянная парочка, – обернувшись к Элле, он поманил ее рукой к себе. – Они приходят ко мне почти каждый вечер. Я думаю, у них где-то тут лежка. – Он показал рукой на ряд деревьев неподалеку.
– Они прекрасны.
Они смотрели, как олениха щиплет листья. Небо над ними потемнело, и яркая синева сменилась сполохами розового и лилового. В высоте перекрещивались полосы облаков и хвосты пролетающих самолетов. В воздухе пахло дымом. Должно быть, Натан недавно жег костер. В лесу вокруг было удивительно тихо. Элла расслабилась и, возможно, поэтому не отстранилась, когда Натан подошел сзади и обнял ее обеими руками. Она прислонилась к нему.
Олениха исчезла в гуще кустов, олененок потрусил за ней. Элле стало немного грустно. Ее рука непроизвольно опустилась и легла на то место на животе, где был шрам от кесарева сечения.
– Что ты больше всего помнишь про сына? – тихо спросила она.
Натан глубоко вздохнул. Его руки упали с ее плеч. Он отошел, взял пиво и отпил его.
– Он всегда что-то делал. Строил, клеил, придумывал.
– Он хотел быть инженером?
– И космонавтом, и адвокатом, и президентом Соединенных Штатов. Разве не все дети так, когда они маленькие?
Она пожала плечами. Откуда ей знать? Хотел бы Саймон полететь в космос? Или стать программистом, как отец? Или писать, как она? Она может искать ответы на эти вопросы всю оставшуюся жизнь.
– У Карсона была такая штука… Он мог уничтожить то, что делал, в десять раз быстрее, чем сделал это. Это было как щелчок выключателя. Он мог быть полностью поглощен своим проектом в одну минуту, и топтать его ногами в следующую.
– Однажды мы строили дом на дереве, небольшой навес метрах в четырех или около того над землей. Там были платформа с перилами и дощечки, которые мы прибивали к дереву, как лестницу. Все очень примитивно.
– Звучит очень здорово.
– Оно и было, когда мы все сделали. Но пока мы строили, я велел Карсону работать внизу ствола. Я показал ему, как прибивать дощечки к коре ствола, чтобы не повредить само дерево. Ну а у него не выходило забивать гвозди так, как ему хотелось, и, вместо того чтоб попросить меня помочь, он начал дубасить этим молотком что твой Тор. И, прежде чем я успел слезть с навеса, он вскарабкался по железной лестнице, по которой залезал я, и порушил половину дощечек, которые я успел прибить наверху. Он моментально вспыхивал. Я терпеть этого не мог. Страшно сердился, когда он вот так выходил из себя. А теперь я скучаю по этому едва ли не больше всего остального. Он бы научился направлять энергию в нужное русло, испытывая собственные пределы. Как я. А теперь никогда… – Натан сбился. Сглотнув, он начал сначала: – Я никогда больше этого не увижу.
Он погладил Эллу по животу. Жест был ласковым, но неожиданным и странным. Она отшатнулась.
– Извини. – Опустив руку, он посмотрел на нее глазами, полными горя, сочувствия и симпатии. – Я не могу себе представить, как бы я не помнил Карсона, и хорошего времени, и вот таких сложных моментов. Я даже вообразить не могу, через что тебе пришлось пройти.
Элла отвернулась. Внезапно все эмоции женщин, переживших поздний выкидыш, о которых она только читала, которые хотела испытать, которым завидовала у Дэмьена, нахлынули на нее. Настоящие. Сильные. И все сразу. Она едва могла дышать.
– Элла, – прошептал Натан, касаясь ее щеки.
– Не надо. – Она отдернула голову. Это все было слишком. Она чувствовала себя ошеломленной. Неловкость от растущей симпатии к Натану, расстройство от того, что она не помнила, как носила Саймона, разочарование в муже, который не хотел разделить с ней горе, как Натан… Ей надо было побыть одной.
