– Моя лучшая подружка. Мы познакомились, когда с Эндрю переехали к тетушке Кейти в Лос-Альтос после смерти родителей. Она жила в соседнем доме. Нам было по семь лет, и мы были хулиганки. Она умерла в год перед выпуском. Ей было всего пятнадцать.
Дэмьен тяжело вздохнул.
– Такая юная. Мне так жаль, Элла.
– Мне тоже. – Элла всхлипнула.
Немного помолчав, Дэмьен спросил:
– Ты не хочешь рассказать мне о ней?
Элла пожала плечами:
– Чем вы с ней занимались?
– Ой, ну я не знаю. Да всем чем угодно. Всякие девчачьи штуки типа одеваться и краситься. Мы играли в куклы и в домики, когда были маленькими. Ей тоже нравилось писать. В старших классах мы вместе делали школьную газету. Хм-м, что еще? Ее папа по воскресеньям водил нас в сквер Джирарделли за мороженым. Воскресное мороженое, говорил он. И мы всегда смеялись. Нам было весело вместе.
Дэмьен сжал ее руку.
– А как она умерла? – тихо спросил он.
Элла совсем упала духом. Всплывающее сквозь воспоминания чувство вины охватывало ее.
– У Грейс были проблемы, – начала она. – Ну, то есть у нас у всех были проблемы, но ей стало еще хуже, когда ее родители развелись.
Она рассказала Дэмьену, что после развода родителей Грейс, которая была очень близка с отцом, впала в депрессию, потому что он уехал на другой конец страны. Родители решили, что Грейс останется с матерью в Лос-Альтос. Здесь были ее школа, друзья, Элла и все остальное. Чем меньше перемен в жизни, тем лучше для Грейс, считали ее родители.
Но Грейс было трудно справляться и с теми переменами, что уже произошли. У нее под глазами появились непроходящие синяки. Она говорила, что занимается по ночам. Но Элла подозревала, что у Грейс бессонница и что занятия тут ни при чем. Грейс вовсе не занималась. Ее отметки ухудшились.
Потом у нее на руках появились порезы. Элла узнала об этом, когда однажды заметила их на перемене. У Грейс задрался рукав платья, и Элла увидела ярко-красные шрамы длиной в несколько сантиметров на светлой коже выше локтя.
Она ахнула и схватила подружку за руку.
– Что ты наделала?
Грейс отвела глаза, опустила рукав платья и зашикала на Эллу. Но Элла не сдавалась. Она затащила подружку в неисправную кабинку в туалете.
– Покажи, – велела она Грейс.
– Нечего там смотреть. Пошли. Мы опоздаем на урок.
Элла загородила ей путь:
– Никуда мы не пойдем, пока ты не покажешь мне руку.
– Да тише ты. Нас услышат.
В туалет как раз зашла Белла Филдс с компанией. Они верещали, как стадо цыплят. Сквозь щелку в двери кабинки Элла смотрела, как они, выстроившись перед зеркалом, красили глаза и мазали тональником и без того накрашенные лица.
Элла снова обернулась к Грейс. Под ее взглядом та неохотно закатала рукав. Поглядев, Элла со свистом выдохнула. Порезы не были глубокими и уже начали заживать. Но кожа вокруг них была красной и воспаленной.
– Другую, – указала Элла на правую руку Грейс.
– Я только на левой, – смущенно пробурчала она.
– Но почему? – Элла была напугана за подругу.
– Мой психолог говорит, я виню себя в своей дерьмовой жизни.
– Твоя жизнь не дерьмовая. Она просто… Она стала другая, чем раньше. Но ты привыкнешь, и все снова будет нормально и так же здорово.
– Это новое нормально – дерьмо.
Прозвенел звонок.
– Надо идти. – Грейс открыла дверь кабинки. Выражение ее глаз было мрачным. Элле так хотелось, чтобы в этих глазах снова светило солнце.
– Приходи ко мне ночевать, – предложила она. – Я попрошу Кейти сварить нам макароны с сыром, как ты любишь, и потом будем смотреть Друзей до упора. Я записала целый сезон.
Крошечная улыбка пробилась сквозь мрачное выражение Грейс.
– Звучит неплохо.
– Да так и будет, – Элла обняла ее.
Грейс пришла к пяти. Они набросились на макароны с сыром. Потом еще съели мороженое и уселись на диван смотреть Друзей. Около десяти, когда тетушка Кейти давно ушла спать, зашел бойфренд Эллы Майк Тейт. Элла хотела отправить его домой, но Грейс подошла к двери вместе с ней.
– Да нормально, пусть заходит.
– Точно? – спросила Элла. Она не хотела оставлять Грейс. Сегодня был их девичий вечер.
Грейс кивнула:
– Я что-то устала. Наверное, пойду лягу. Нормально, если я сперва приму ванну?
– Абсолютно. – Элла проводила Грейс наверх, дала ей полотенце и одну из своих бомб для ванной, теплую сахарную ваниль. Она даже зажгла ей любимую свечку с кокосом и авокадо. – Я скоро приду. Расслабляйся. Не спеши.
Обняв подружку, она вернулась на диван к Майку.
Элла сидела с Майком и слышала, как наверху в ванной льется вода. Постепенно она начала засыпать, и Майк, поцеловав ее на прощание, ушел. Элла проснулась в два часа ночи и, чувствуя себя виноватой, поплелась неверными шагами в спальню, где Грейс давным-давно заснула, не дождавшись ее. Элле было страшно стыдно, что она оказалась фиговой подружкой и бросила Грейс одну. Она не могла поверить, что заснула вот так на диване. Надо было ей сразу отослать Майка домой. Все равно они увиделись бы завтра. Они собирались в кино.
Но когда Элла добралась до своей спальни, Грейс не оказалось в постели. Ее вообще не было в спальне.
Из щели под закрытой дверью ванной пробивался лучик света. Элла тихонько постучала, думая, что Грейс проснулась и пошла в туалет. Но Грейс не отвечала.
Элла повернула ручку, но дверь была заперта. Она позвала Грейс, но, не дождавшись ответа, открыла замок заколкой для волос, которую нашла у зеркала. Распахнув дверь, Элла замерла на пороге, не в состоянии осознать увиденное.
Грейс, прекрасная, невинная Грейс, лежала в ванне. Она была полностью одета, а вода в ванне была цвета вина. Элла еще подумала, что этот оттенок не похож на цвет бомбы для ванны. Наверное, Грейс решила поменять сахарную ваниль на японскую вишню. Но затем Элла увидала длинные вертикальные разрезы на запястьях Грейс и кухонный нож для разделки мяса. Спокойное бледное лицо Грейс было как раз против двери. Ее глаза невидяще смотрели в какую-то точку у Эллы за спиной. Элла никогда больше не могла забыть эти глаза.
– О господи, – произнес Дэмьен, возвращая Эллу к реальности. Протянув руку, он вытащил салфетку из коробки и вытер Элле лицо. – Ты была не виновата. Я надеюсь, ты плачешь не потому, что винишь себя.
– Я не виню, разве что в том, что не отправила Майка раньше. Может быть, тогда Грейс не стала бы этого делать.
– Может быть, но она, возможно, сделала бы это в другой раз. Это ужасная трагедия, но в ней нет твоей вины.
