Генерал попил, справился с кашлем, махнул рукой:
– Черт с тобой, оставляй! Да, а что за газета? Как ее? – Он защелкал пальцами: – Вита… Вива…
– «Византьен», – подсказал Валентин, усаживаясь на место, – газетенка бельгийская, весьма популярная, большая часть тиража идет во Францию.
Федор Иванович насупился, задумался, минуту молчал, наконец лицо его расплылось в доброй широкой улыбке:
– Спасибо, Валь, ты молодец, оперативно сработал.
Валентин шутовски козырнул и отчеканил:
– Служу Советскому Союзу!
Да, вот уж кто служил, так служил – верно, безотказно и с немалой выгодой для себя.
Валентин Лисс, внештатный корреспондент нескольких солидных западных изданий, гражданин СССР, был самой парадоксальной личностью из всех, кого довелось знать генералу. Звали его Вениамин Израилевич Лившиц. В нежном возрасте он сел за мелкую спекуляцию, сразу предложил лагерной администрации свои услуги, показал себя надежным, толковым и удачливым агентом-осведомителем, вышел на свободу в пятьдесят седьмом, всем рассказывал, будто сидел по политической статье. Сотрудничество с Органами продолжил и скоро вырос до уровня Доверенного Лица (для внештатного агента это звание равно генеральскому).
Веня Лившиц окончил восьмилетку. Валентин Лисс свободно владел английским, французским, немецким. Когда и где успел выучить – загадка. Разбирался в литературе, истории, философии, музыке, восточной медицине, не говоря уж о психологии. Статейки строчил на трех языках, удивительно легко и быстро. Выполнял самые деликатные поручения высшего руководства и гонораров за это не брал. Единственное условие – не мешать, не лезть в его финансовые дела. Заслуги Лисса были бесценны. Ему позволяли зарабатывать как пожелает и сколько пожелает. В итоге он стал легальным советским миллионером.
О том, как именно зарабатывал, чем и в каком количестве владел Веня Лившиц, генерал старался не думать. Чужое богатство Федора Ивановича всегда интересовало, раздражало и больно ранило, но с возрастом он научился чувства свои держать при себе, особенно когда это касалось такого выдающегося человека, как Валентин Лисс. Работать с ним было престижно и приятно. Они встречались дважды в месяц на конспиративных квартирах. Федор Иванович приходил пешком или подъезжал на служебном авто из разряда «камуфляжных скромняшек», чтобы не мелькали во дворах слишком новенькие, слишком чистые «Волги» со спецномерами. Лисс тоже соблюдал конспирацию, нырял в метро или ловил такси.
Он не ждал заданий, сам проявлял инициативу, часто опережал события. Никто не просил его писать о Зыбине, а он взял и написал, умно, тонко и очень своевременно.
Кофе пили за журнальным столиком, раскинувшись в мягких креслах. По хитрому блеску маленьких зеленоватых глаз Федор Иванович догадался: на сегодня это не все, Валентин приготовил для него еще кое-что интересное. И не ошибся.
Лисс положил перед ним толстую потрепанную книгу. Генерал повертел ее в руках: «Ю. Дольд-Михайлик “И один в поле воин”. Роман. Изд. “Родяньский письменник”, Киев, 1965».
– Откройте, где закладка, там карандашиком подчеркнуто, – сказал Валентин.
Федор Иванович надел очки, стал читать:
– «…Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников в самой России… Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа… Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху…»
Он поднял глаза, недоуменно взглянул на Валентина поверх очков:
– Это что такое?
– Персонаж романа, американский генерал, инспектирует разведшколу, дает наставления будущим шпионам, – объяснил Лисс, подмигнул и добавил: – Как живого вижу этого подлого янки. На Аллена Даллеса похож.
Федор Иванович еще раз, уже внимательней, прочитал подчеркнутый текст, пошевелил бровями, пробормотал:
– Мг-м… Любопытно… И когда же господин Даллес этот свой тайный план сочинил?
– Давно, товарищ генерал, очень давно, более века назад.
Федор Иванович вскинул глаза, взглянул на Валентина и не заметил даже намека на улыбку. Самые остроумные свои идеи Лисс обычно выдавал с непроницаемо-серьезным лицом. Генерал ждал, что будет дальше, и услышал:
– В первозданном виде «План Даллеса» появился в тысяча восемьсот семьдесят первом году, за двадцать два года до рождения самого господина Даллеса. Изложил его персонаж романа «Бесы» Петр Верховенский. – Лисс открыл блокнот и начал читать наигранно-взволнованным высоким голосом:
«Слушайте, мы сначала пустим смуту… одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, жестокую, себялюбивую мразь – вот чего надо!.. В русском народе до сих пор не было цинизма, хоть он и ругался скверными словами… Мы провозгласим разрушение… Мы пустим пожары… Мы пустим легенды… Ну-с, начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой еще мир не видал…»
Он закрыл блокнот, пояснил:
– Выписал для вас короткие сухие выдержки, монолог Верховенского длинный, путаный, весьма эмоциональный. Высокая литература, с Дольд-Михайликом даже сравнивать неловко.
– Я все-таки не совсем тебя понял, – Федор Иванович допил остывший кофе, звякнул чашкой о блюдце, – давай-ка без шуточек, спокойно, по порядку.
Лисс вздохнул, снял очки, устало потер переносицу:
– Пару недель назад мне в руки случайно попал роман Дольд-Михайлика. Знаете, я иногда почитываю на ночь всякую ерунду, в качестве снотворного. Листаю Дольда, глаза слипаются, и вдруг – ба! Монолог мерзавца Верховенского! Я вскочил, взял с полки «Бесов», стал сравнивать. Конечно, скромный украинский письменник текст классика дословно передирать не стал. Отредактировал, осовременил, а главное, догадался вложить в уста американскому генералу. Вот вам настоящее литературное чутье! И тут мне пришло в голову, что наверняка такой план существует не только в художественной литературе, но и в реальности, причем именно у американцев.
Федор Иванович возбужденно облизнул губы: «Как же я сразу не сообразил? “План Даллеса”… Нет, лучше “Меморандум Даллеса”… Грамотно подать, слить под видом случайной утечки секретной информации…»
Он энергично кивнул:
– Конечно, существует! Именно у американцев!
– Пожалуй, Даллес мог изложить его году этак в сорок пятом. Завидовал нашей победе, хотел подорвать растущий авторитет нашего государства, – задумчиво пробормотал Лисс.
Уралец помолчал, пошевелил бровями, неуверенно заметил:
– Погоди-ка, ЦРУ в сорок пятом вроде еще не было?
