Она встретила его с кислой миной, на радостную новость отреагировала равнодушным кивком:
– Ну, здорово, поздравляю.
Он двумя пальцами оттянул вверх уголки ее рта: улыбайся! Он всегда так делал, если ему не нравилось выражение ее лица. Пока держалась эта улыбка, он достал из кармана коробочку, вдел золотые крючки в ее мочки, надел кольцо на средний палец. Оно оказалось впору. Она спросила:
– Откуда?
Он, как обычно, ответил:
– Где брал, там уж нет.
– Это очень дорогие вещи, настоящие сапфиры, алмазы, – заметила она почему-то без восторга.
Он самодовольно ухмыльнулся:
– Да уж, не стекляшки, – и добавил, слегка нахмурившись: – Не знал, что ты в этом разбираешься.
– Мой папа был геммолог.
– Кто?
– Специалист по драгоценным камням. Пишется с двумя «м».
Эти два «м» Влада взбесили, будто она намекала на его безграмотность. Во рту пересохло, ладони вспотели и зачесались. Он дал Шуре оплеуху. Ее глаза наполнялись слезами. Размякшую, дрожащую, покорную, он рывком поднял ее над полом, усадил на круглый стол и получил свое законное мужское удовольствие.
У нее на щеке остались красные пятна от оплеухи. Через пятнадцать минут они исчезли под слоем пудры и румян. В ресторане Шура ела с аппетитом, пила шампанское за его повышение по службе. В ушах и на пальце посверкивали камушки.
* * *
Юру разбудил тактичный писк будильника. Пахло кофе. Он босиком прошлепал на кухню. Мама возилась у плиты. Он чмокнул ее в макушку.
– Доброе утро.
– Привет. Почему босой?
Он вернулся в комнату за тапками и отправился в ванную. Под контрастным душем смыл остатки сна, побрился. Глядя в зеркало, попытался увидеть себя глазами кремлевских Старцев и увидел пустое место.
Из кухни доносилось тихое шуршание, потрескивание. «Спидола» с поднятой антенной стояла на столе рядом с кофейником. Зазвучала знакомая музыкальная заставка, приглушенный баритон произнес:
– Говорит «Радио Свобода».
– Соседей потревожить не боишься? – спросил Юра.
– Тут, слава богу, не коммуналка.
– Тут стены тоньше. – Он покрутил колесико настройки.
После треска и свиста звонкий девичий голос прощебетал:
– И вот волнующая весть! Туле присвоено почетное звание города-героя!
Мама приглушила звук, подвинула ему тарелку с омлетом.
– Я почему про субботу спросила – восьмого тете Наташе семьдесят лет.
– Не ушлют назад, постараюсь прийти.
Тетя Наташа, мать Васи, осталась маминой подругой на всю жизнь. Когда сломали дом на Самотеке, ей дали квартиру на Первомайской, они с мамой виделись часто, вместе ходили в кино, в театры, гуляли то в Сокольниках, то в Измайловском парке.
– Да уж, постарайся. У них двойной праздник, Наташе семьдесят, а Наточке пять. Представляешь, Вася с Ольгой третьего ждут! – Она намазала маслом подогретый рогалик, протянула ему.
– Ого! Молодцы. – Юра хрустнул рогаликом и спросил с набитым ртом: – Как Глеб полугодие закончил, не знаешь?
– Знаю, он у меня дневник оставил, Вера очень уж болезненно реагирует на оценки. Ты ешь, сейчас принесу.
Пока ее не было, Юра принялся крутить колесико. Обрывок марша, приказ: «Встаньте прямо, товарищи!» Треск, свист, легкие гитарные аккорды. Суровый механический тенор: «…партийные и комсомольские организации в своей деятельности по коммунистическому воспитанию трудящихся…» Юра опять поймал «Свободу».
Мама вернулась, положила перед ним дневник:
– Только осторожно, не заляпай.
Глеб окончил полугодие вполне прилично, без троек, но с четверкой по поведению. Несколько раз мелькнули красные учительские чернила в графах замечаний, одно Юру умилило: «Не допущен к занятиям по причине длинных волос».
– Увидишь его, не пугайся, завуч доконала, побрился наголо ей назло, теперь ходит, как после тифа, – сказала мама. – Вера с ним неделю не разговаривала, а он с ней.
– Вчера, около семи часов вечера, в центре Москвы, был жестоко избит писатель Георгий Зыбин, – сообщил баритон.
– Надеюсь, уже помирились? – спросил Юра.
– Погоди! – Мама увеличила звук.
– Блестящий переводчик, литературовед, исследователь творчества Шекспира и Байрона, двадцать из своих семидесяти лет Зыбин провел в лагерях и ссылках. Год назад он закончил вторую часть романа «Без права переписки».
– Мам, в чем дело? – удивленно спросил Юра, заметив, как мрачнеет ее лицо.
Она молча помотала головой и приложила палец к губам.
– В СССР опубликовать дилогию не решилось ни одно издательство, друзья переправили рукопись в Париж, – продолжал ведущий, – роман выпустило издательство «Галлимар», как раз вчера Зыбин отправился в Дом литераторов, отпраздновать выход книги. В фойе на него напали четверо молодчиков в штатском. На глазах многих свидетелей они повалили семидесятилетнего писателя на пол и стали избивать ногами. Присутствующие молча наблюдали. Наконец кто-то догадался вызвать милицию и «Скорую». Молодчики спокойно удалились, милиция даже не пыталась задержать их. По информации нашего источника, сейчас Зыбин в Институте Склифосовского, в реанимации, состояние тяжелое. Вы слушаете «Радио Свобода».
– Что за ерунда! – растерянно прошептала мама. – В центре Москвы, в общественном месте, при свидетелях, нападают на беспомощного старика, ногами бьют. Бред какой-то…
– Наверное, обычное хулиганство, – Юра выключил спидолу, – эти сволочи готовы любую бытовуху раздуть в политическое событие, и роман приплели, и Париж с «Галлимаром». Почему ты так разволновалась?
– Потому, что я его знаю, – она стала наливать кофе дрожащими руками, – Зыбин Георгий Осипович, мы года три назад в «Иностранке» на шекспировских чтениях познакомились, в Ленинке часто встречаемся. Один из лучших у нас в Союзе специалистов по Шекспиру.
– И что, правда отсидел двадцать лет? – Юра промокнул салфеткой кофейную лужицу.
– Не знаю. – Она передернула плечами. – Нет, ты сам подумай, хулиганы нападают в темном дворе, в подъезде, но чтобы в фойе ЦДЛ… Как они вообще туда проникли? Туда же не пускают кого попало, с улицы!
– Может, твой шекспировед поел в ресторане, хорошо выпил, расплатиться забыл, молодчики в штатском на самом деле официанты и швейцар, ну, поговорили с ним невежливо. – Юра открыл форточку, закурил и вдруг вспомнил: «Что значит – перестарались? Кто конкретно перестарался?»
Перед глазами возникла гладкая, литая физиономия генерала Бибикова Дениса Филипповича. Бибиков возглавлял Пятое Управление, раздутый аппарат дармоедов, занятых охотой на инакомыслящих. Управление называли «Пяткой». Сотрудники внешней разведки «подпятников» презирали, стыдились, что служат с ними в одной системе. Те отвечали взаимностью, да еще завидовали: вы по заграницам прохлаждаетесь, а мы тут дерьмо разгребаем.
