– Товарищ генерал, – смущенно произнес Влад, – он очень просил, чтобы вы Тете ничего не рассказывали.
– Ну твою же мать! – Генерал усмехнулся, покачал головой. – Вон, кобелина какой вымахал, а ума что у дитяти малого! Тетю испугался!
– Еще раз прошу меня извинить, Федор попросил, я передал.
– Ладно, все это сопли. – Дядя махнул рукой и выпустил клуб дыма. – Повезло, что Окурка сняли, уж он бы отыгрался, раздул это дело по полной.
– А товарищ Гоглидзе что за человек? – осторожно спросил Влад.
– Человек Берии, – тихо отчеканил Дядя, – в принципе, ничего мужик, нормальный, толковый. Уж точно поумней Окурка.
Дядя сам был человеком Берии, но благоразумно льнул к Игнатьеву, поскольку авторитет Берии в последнее время сильно пошатнулся. Дядя втайне надеялся, что Берия уцелеет, сохранит власть и влияние. Игнатьева он не любил, и назначение Гоглидзе здорово его взбодрило.
– Хорошо, что кавказец, – задумчиво произнес Влад, – ну, в смысле, для Феди хорошо. Они по бабской части традиционно ни в чем себе не отказывают, если эта сука все-таки напишет, кавказец особо свирепствовать не станет, отнесется с пониманием, по-мужски.
Дядя резко остановился, развернулся. В фонарном свете Любый мог разглядеть каждую черточку его крупного одутловатого лица. Губы сжались, глаза-щелки заблестели.
– Эй, ты говори, да не заговаривайся! Национальность товарища Гоглидзе тут вообще ни при чем!
– Виноват, товарищ генерал!
– За языком следи. Мой тебе добрый совет на будущее, – проворчал Дядя уже вполне мирно и после паузы спросил: – На Боткинскую есть что-то интересное?
– Шимелиович был там главным врачом, Вовси вплоть до ареста являлся научным руководителем терапевтического отделения.
– Мг-м… – Дядя почесал нос и сосредоточенно сдвинул белесые брови.
– Печенью чую, там у них грибница, гнездо, – продолжал Влад страстным шепотом, – Шимелиович и Вовси наверняка оставили тайного эмиссара, из низовых, незаметных.
Дядя хмыкнул, прищурился, глаза его спрятались в кожных складках. Он хлопнул Влада по плечу:
– Из тех, кто выезжал в Нюрнберг? Из тех, у кого официальный статус не соответствует авторитету?
– Так точно, товарищ генерал!
* * *
Надя не заметила, как подъехали к дому, и спохватилась:
– Ой, Боба!
– Давно спит, главное, не разбудить, – зевнув, проворчал Семен Ефимович.
Боба боялся темноты. Он лежал на кухонном диванчике в позе эмбриона. Были включены все электроприборы, кроме утюга и пылесоса. Тихо потрескивал телевизор. Вещание давно кончилось, на экране мигали серые полосы. На столе, вокруг открытой кастрюли с остатками супа, валялись хлебные корки и мандариновая кожура. На полу белели в лужице чая осколки чашки.
– Моя любимая, – прошептал Семен Ефимович.
– Что будем делать? – Надя тоскливо оглядела кухню.
Оставлять всю эту грязь до утра не хотелось, но еще меньше хотелось будить Бобу, а прибрать бесшумно вряд ли получится.
Семен Ефимович на цыпочках подошел к мойке, взял веник и принялся подметать. Надя держала совок. Осколки звякнули, Боба резко вскочил, выпалил:
– Нет! Я не сплю!
– Погоди, не прыгай, поранишься, – предостерег Семен Ефимович.
Боба послушно поджал ноги в дырявых носках, пару минут сидел молча, таращил сонные глаза. Надя выкинула осколки в мусорное ведро, принесла тапки для Бобы.
Семен Ефимович понюхал содержимое кастрюли, сморщился:
– Эх, Боба, Боба!
– Пропал супчик? – спросила Надя.
– Скис, разумеется. А я рассчитывал съесть его завтра на обед. – Он понес кастрюлю в туалет, ворча: – Неужели трудно в тарелку налить, потом в холодильник поставить?
– Тогда тарелку и половник пришлось бы мыть, – мрачно возразил Боба, слез с дивана и вырвал у Нади тряпку. – Я сам!
Протирая клеенку, он опрокинул сахарницу и сшиб на пол вазочку с мармеладом.
– Боба, уймись, мы все очень устали, завтра рано вставать, – Надя взглянула на часы, – то есть уже сегодня.
Он застыл с тряпкой в руке.
– Извини, я виноват, насвинячил, но тут такое творилось, такое! – Он помолчал и продолжил страшным шепотом: – Они звонили пять раз по телефону и копошились под дверью. Я не брал трубку, не подходил к двери. Они видели свет в окнах, не могли не видеть, а все равно лезли во все дыры. Ясно, это очередной этап, новая тактика, теперь они не успокоятся, пока не добьются своего.
– Боба, о ком ты говоришь? – кашлянув, спросил Семен Ефимович.
Надя быстро взглянула на отца:
– Ты что, не понимаешь?
Семен Ефимович охнул и болезненно сморщился, будто с размаху наткнулся на острый угол.
Наде казалось, что отцу легче поверить в Бобин бред, чем смириться с его паранойей. Из-за секретности он не мог показать Бобу хорошему психиатру, боялся, что беднягу уволят, запрут в психушку. Надя объясняла: там у них свои психиатры и свои критерии психического здоровья. Никто Бобу не уволит, спокойно доработает до пенсии. Они там все такие, она бы тоже стала такой, если бы согласилась на предложение Трояна и перешла в «Биопрепарат».
– Когда погибла лаборантка, даже не дали родственникам проститься, – продолжал шептать Боба, – зарыли по-тихому на спецкладбище, в цинковом гробу, вместо савана – толстый слой негашеной извести. Хорошо, что у меня нет ни жены, ни детей. Никого, кроме вас. Но теперь они и к вам подбираются.
– Давай-ка ты примешь валерьянки и ляжешь спать, – предложил Семен Ефимович. – Можешь взять мою пижаму.
– Спасибо, дядя Сема, только я вряд ли сегодня усну.
– Уснешь как миленький, пойдем, постелю тебе в Лениной комнате. – Надя тронула его локоть.
Боба поймал и сжал ее руку.
– Они спрашивали о тебе.
Семен Ефимович застыл в дверном проеме.
– Пап, не дергайся, я же тебе говорила, Троян давно переманивает меня туда, – спокойно объяснила Надя, – только не понимаю зачем? Мои фаги никому на фиг не нужны.
– Это ты так думаешь, – возразил Боба, – со мной беседовал высокий чин, выспрашивал, что ты за человек.
– Делать им нечего! – Надя скривилась и пожала плечами.
– Что за чин? – тревожно спросил Семен Ефимович. – Что ему нужно от Нади? Давай-ка подробней.
– Около недели назад в столовой подсел ко мне за столик Троян вместе с этим чином, говорит: а вот, кстати, двоюродный брат той самой Ласкиной. Чин был в штатском, представился Иваном Петровичем, спросил, правда ли, что моя сестра такая вся из себя гениальная?
