– Правильно, молодец, – Дядя одобрительно кивнул, – в принципе, порыть в этом направлении можно. Почему бы и нет? Можно! Только вычислить и взять мало, у нас их вон сколько сидит, а толку? Тут главное – раскрутить, чтоб чистосердечно признались, а потом от своих признаний не отказались и публично в зале суда все подтвердили.
– Есть у меня кое-какие соображения, – Влад облизнул пересохшие губы, – по опыту знаю, физическое воздействие не всегда работает, иногда получается обратный эффект. Нужен тонкий подход. Времени в обрез, но спешить нельзя, надо точно их вычислить, определить самые уязвимые места и давить, ломать психологически, понимаете? Вот перед арестом Этингера сначала сына взяли, студента, и это была принципиально верная тактика…
– Ну-ну, – перебил Дядя и погрозил пальцем, – ты уж, я смотрю, прям удила закусил. Сына Этингера взяли за собственные его преступления, к тому же он пасынок. Товарищ Сталин ясно сказал: сын за отца не отвечает.
– Виноват, товарищ генерал, хочу быть правильно понятым. – Влад вытянулся по стойке «смирно» и отвел глаза. – Я не имел в виду арест детей подозреваемых как меру психологического воздействия. Без вины у нас никого не берут, сын за отца не отвечает, это само собой. Случай Этингера я привел как пример того, что в семьях врагов детям рано или поздно становится известно о вражеской деятельности родителей, и если они не разоблачают эту деятельность, не сообщают о ней, значит, сами вовлечены и подлежат аресту.
Дядя прищурился, смерил Влада внимательным оценивающим взглядом:
– Ишь ты какой… Смотри не перемудри.
Заглянула жена, позвала Дядю к телефону. На этом разговор закончился.
* * *
Андропов опустил голову, принялся крутить в руках одну из своих авторучек. Повисла тишина – бархатная тишина ночного зимнего леса. Юра следил, как крупные гибкие пальцы снимают и надевают черный, с золотым ободком, колпачок. Наконец услышал:
– Что замолчал? О чем думаешь?
– Юрий Владимирович, завтра на Политбюро станут обсуждать возможность размещения наших ракетных баз на территории Нуберро?
– Я тебе этого не говорил, – пробормотал Председатель, не поднимая глаз.
– Это ловушка. Каддафи отказали потому, что он нам ничего не должен, купается в своей нефти, в нашей братской помощи не нуждается. У нас с ним деловые отношения. Нас он считает такой же враждебной империалистической державой, как США, и не скрывает этого. Продав ему реактор, мы бы ничего не выиграли. А вот Птипу живет на наши подачки, он нам должен. Может возникнуть иллюзия, будто разместить у него наши базы безопасно и выгодно. Да, мы таким образом расширим зону влияния на Африканском континенте, но Птипу слишком ненадежный союзник, наши ракеты для него – козырь, чтобы поторговаться с американцами, набить себе цену, по примеру Садата.
Председатель в очередной раз завинтил колпачок и тихо заметил:
– Ну, в отличие от Садата наш Александр Македонский пока ни с кем не воюет, американцев давно победил. Чего же он от них добивается?
– Гарантий, Юрий Владимирович, гарантий, что они позволят ему спокойно передвигаться по Западному миру, летать на личных самолетах, плавать на личных яхтах, жить на своих виллах. Он скоро окончательно разорит Нуберро, до косточек обглодает. Рано или поздно там начнется буча. Он хочет встретить старость миллиардером на Лазурном побережье, а не пенсионером на дачке в Марфино, вот поэтому ему добрые отношения с Западом и нужны. Лежбище себе готовит, соломку подстилает.
Юра инстинктивно притормозил, сделал паузу. Возникло чувство, будто мчишься по скользкому горному серпантину в полной темноте. В голове пронеслось: «Все он отлично понимает, но ему не нравится, что я, никто, смею называть вещи своими именами».
Председатель отложил ручку, приказал:
– Продолжай!
– Контакты с американцами начались года полтора назад, возможно и раньше.
– Почему ты молчал?
– Не владел точной информацией. Доверенным лицом в этих делах был покойный начальник полиции Васфи, я не мог его зацепить, только в конце ноября удалось подвести к нему моего человека. Я подбросил Птипу идею, что при его высших чиновниках, которые выезжают за границу, обязательно должны быть личные переводчики. Так принято.
– Кто твой информатор?
– Исса Захран, двадцать пять лет, служит в тайной полиции, свободно владеет арабским и английским, с большой симпатией относится к нашей стране…
– Знаю-знаю, – перебил Андропов, – оперативки твои читал. Меня интересует, что он за человек?
– Смышленый, энергичный, наблюдательный, ненавидит Птипу, переживает, что служит в тайной полиции, но иначе не сумел бы прокормить мать-вдову и двух младших сестер. Импульсивный, детски-восторженный. СССР для него идеальное государство, где все равны и счастливы. Считает, что мы просто не понимаем, кто такой Птипу. Мы помогаем Нуберро, даем беспроцентные займы на строительство дорог, больниц, школ, а Птипу кладет наши деньги к себе в карман. Исса хочет восстановить справедливость, открыть нам глаза, чтобы мы узнали о Птипу правду. На контакт пошел легко, готов на нас работать потому, что это согласуется с его принципами.
– Но от гонорара не отказывается, – язвительно заметил Андропов.
– В тайной полиции платят чисто символически, основной источник дохода – воровство и грабеж, для Иссы это невозможно, совесть не позволяет. А работа на нас требует времени, сил, знаний. Я уж не говорю о том, как он рискует. С нашей стороны было бы просто нечестно использовать его бесплатно.
– Ну-ну, не кипятись, про гонорар это я так, в шутку. – Председатель улыбнулся. – Где он выучил английский?
– До переворота учился в британской школе, успел окончить два курса филологического факультета Университета в Утукку. Он способный парень, языки даются легко, сейчас вот в свободное время учит русский.
– Из богатой семьи?
– Не богатой, но достаточно состоятельной и образованной. Он потомок знатного рода из племени Чва, в этом племени был самый высокий процент грамотных еще в начале века, королевская династия принадлежала Чва, англичане делали ставку на Чва.
– Почему?
– Чва, в отличие от Каква, никогда не практиковали ритуальное людоедство, ну и вообще, традиционно не такие кровожадные. Отец Иссы был врачом, погиб во время переворота. Чва погибло больше сорока процентов.
– Да, я как раз недавно просматривал твои сводки, – кивнул Председатель, – если я правильно понял, эти два племени издревле враждовали, после смены власти представителей Чва запрещено принимать на службу в госаппарат. Как же твоему парню удалось устроиться в тайную полицию?
– Там катастрофически не хватает грамотных, тем более со знанием иностранного языка. Птипу пришлось пойти на некоторые послабления, но это касается только тайной полиции.
