* * *
Вячеслав Олегович растерянно слонялся по кухне. Оксана Васильевна нервничала. Генеральша Дерябина предложила отправить прапорщика за чаем:
– Ребята, ну что за проблема? У нас большие запасы, индийский со слоном, цейлонский. Валерка сгоняет туда-обратно за пятнадцать минут!
– Я же точно привез, – бормотал Галанов.
– Слава, не суетись, сосредоточься! – приказала Оксана Васильевна.
Он послушно сел в уголок на кушетку, зажмурился, зажал уши ладонями и действительно через минуту вспомнил, как запихнул эти чертовы четыре пачки цейлонского в портфель, потому что пакеты были набиты до отказа. А портфель сразу отнес наверх, в свой кабинет.
На втором этаже из-под двери бывшей детской, теперь Викиной комнаты, пробивалась полоска света. Галанов заглянул. На коврике у кровати сидел Глеб в наушниках. Ноги вытянуты, на лице блаженство. Он покачивал обритой головой и шевелил губами. Рядом стоял маленький кассетный магнитофон «Электроника».
Заметив Галанова, Глеб снял наушники, открыл рот, хотел сказать что-то, и вдруг за стенкой мужской голос громко заговорил на незнакомом гортанном языке.
У Галанова пересохло во рту. За стенкой был его кабинет. Он машинально приложил палец к губам. Они с Глебом молча уставились друг на друга.
– Погодите! – прошептал Глеб, сосредоточенно нахмурился, прислушался: – Да это же арабский!
Галанов опомнился, вылетел в коридор, Глеб за ним. Галанов дернул дверную ручку. Заперто. Стукнула задвижка, дверь открылась так резко, что едва не вмазала Галанову по лбу. На пороге возник Глазурованный.
– Вячеслав Олегович, простите, срочно надо было позвонить, там внизу шумно, вот, Оксана Васильевна проводила меня сюда.
«Вранье! – подумал Галанов. – Оксана ни за что без моего разрешения тебя бы сюда не пустила. Вика – да, могла и, конечно, просила не говорить, в случае чего сослаться на мать. Знает, засранка, что проверять не стану».
Глазурованный стоял спиной к свету, из полутемного коридора его лицо казалось смутным плоским пятном.
– Позвольте! – Галанов шагнул в кабинет. – Глеб, мне нужна твоя помощь.
Ничья помощь ему не требовалась, он хотел всего лишь достать из портфеля четыре пачки чая. Обращаясь к мальчику, он инстинктивно показывал Глазурованному: «Ты здесь чужой, нас двое, ты один!»
– Честное слово, мне так неловко. – Глазурованный попятился назад, в кабинет.
– Все в порядке, не стоит извиняться, – мрачно процедил Вячеслав Олегович.
Портфель валялся у кресла. Он вытащил чай и кулек трюфелей «Экстра».
– Глеб, отнеси, пожалуйста, вниз.
Мальчик попытался ухватить все сразу, но выронил кулек, конфеты рассыпались по ковру. Глазурованный вмешался:
– Так ничего не получится, нужна тара!
У него в руках появился пластиковый пакет с рекламой «Кента», он извлек оттуда книгу, пакет протянул Глебу, а книгу – Галанову.
– Можно попросить у вас автограф?
Вячеслав Олегович взял у него добротно изданный том, почувствовал родную тяжесть, весомость и нежно погладил вишневый дерматин обложки.
Из трех его книг, созданных за четверть века литературной деятельности, эта была самая толстая и важная. Дюжина статей о русской и советской литературе, большое, на семьдесят страниц, историческое эссе о славянофилах, размышления о жизни, о творчестве, о главном и второстепенном, о прошлом, настоящем и будущем, об особом пути России.
Книга вышла в сентябре прошлого года в издательстве «Советский писатель». Вячеславу Олеговичу хотелось откликов, читательских писем, но кроме пары-тройки формальных заметок, написанных приятелями-коллегами, он так ничего и не дождался.
– Прекрасное название. – Глазурованный прикрыл глаза и медленно, с чувством произнес: – «Заветные тропы исканий». Звучит как поэтическая строка.
Между страницами торчали закладки. Галанов смущенно пробормотал:
– Спасибо…
– Потрясающе глубоко, метко и точно написано. Разрешите? – Глазурованный взял книгу, открыл. – Вот, хотя бы это: «Для народа нашего нет врага более коварного и лютого, чем искус буржуазности, мещанского благополучия. Бытие в пределах желудочных радостей неминуемо ведет к деградации национального сознания, к духовному опустошению».
«Здорово читает, – заметил про себя Галанов, – с чувством, и голос приятный, звучный». Сразу стало легче дышать, будто растаяла ледяная стена между ними. Том лег на письменный стол, Галанов достал ручку, замешкался: неловко, так и не удосужился узнать имя гостя.
– Напишите просто: «Владу», – подсказал тот, – по правде говоря, я считаю вас не только большим русским писателем, но и глубоким оригинальным мыслителем.
– Ну, это вы слишком… – Вячеслав Олегович зарделся и вывел на титульном листе своим крупным аккуратным почерком: «Владу, с уважением и наилучшими пожеланиями, от автора».
– Благодарю. – Влад кивнул и улыбнулся. – Кстати, несколько ваших цитат я включил в лекции для моих студентов, по-арабски, конечно.
– Вы преподаете в Институте Патриса Лумумбы? – осторожно спросил Галанов.
– В Лумумбу иногда приглашают прочитать спецкурс, так же как в Иняз. – Он заглянул в глаза и заговорил тихо, доверительно: – Людям посторонним я обычно отвечаю, что мое основное место работы – Академия общественных наук при ЦК КПСС. Но вам скажу правду. Я заведую кафедрой в ИОН.
– Ого! – Вячеслав Олегович восхищенно присвистнул.
Теперь стало ясно, почему Уралец шептал и поднимал палец к потолку. Даже спьяну, даже среди своих, не мог генерал Федя произнести вслух таинственную аббревиатуру ИОН.
Академия общественных наук была заведением известным. Там учились научному коммунизму и получали кандидатские степени партаппаратчики из провинции и союзных республик. А вот что такое Институт общественных наук и чем он отличается от Академии, знали немногие.
ИОН существовал в закрытом режиме, под патронажем Международного отдела ЦК КПСС. Там учились иностранцы из капиталистических и развивающихся стран, будущие лидеры народно-освободительных движений и нелегальных леворадикальных партий. Преподавание велось на их родных языках.
– То есть вы перевели отрывки из моего текста на арабский? – тихо уточнил Вячеслав Олегович и облизнул пересохшие губы.
– Я бы всю книгу перевел, я считаю, именно такие авторы, настоящие русские патриоты, должны представлять нашу литературу за рубежом. Но проблема в том, что прогнившему зажравшемуся Западу нужно совсем другое, а на возрождающемся арабском Востоке пока слишком низкий уровень грамотности. – Влад прищурился, посмотрел куда-то вдаль, поверх головы Галанова, и тихо произнес: – Ничего, все впереди.
Этот прищур и манера стоять, широко расставив ноги, неспешно покачиваясь всем корпусом, вдруг опять, совсем некстати, всколыхнули пугающую муть на дне души. Вячеслав Олегович так разволновался, что рука сама нырнула в карман за сигаретами. В пачке осталась пара штук. Он протянул гостю:
