– Мам, мне кто-нибудь звонил?
Поскольку ритуал под названием «проявить уважение к родителям» был честно отыгран, она нацепила очки, взяла блокнот и прочитала:
– Светлана со студии. Сценарий еще не утвердили, режиссер в санаторий уехал, пробы переносятся на конец января.
Звонок помрежа Светы был, в принципе, хорошим знаком. Если бы раздумали пробовать, вообще не позвонили бы. Конечно, от проб до роли дистанция огромного размера, потом опять придется ждать звонка, но это потом, а пока можно расслабиться.
– Виктор Вячеславович ждет тебя в пятницу, – продолжала мать. – Тоже, что ли, со студии?
– Мг-м, – соврал Антон.
«Виктором Вячеславовичем» была Тоша. Когда она хотела встретиться с ним, ее соседи по коммуналке, Вован или Толян, звонили родителям или на работу, в Дом пионеров. Тоше нравилось играть в конспирацию. Антон это только приветствовал, мать делала стойку на каждый новый женский голос, приставала с расспросами, могла ляпнуть что-нибудь при Ленке.
С Тошей он познакомился на дне рождения своего бывшего сокурсника Мишки Гончарова, сына народного артиста СССР, звезды советского кино, любимца самого Брежнева.
День рождения праздновали на даче. Огромный дом, участок – бескрайняя березовая роща. Мангал, шашлыки, водка, «Битлз» и «Роллинг стоунз» из импортного кассетника. Собралась куча народу, кроме сокурсников с женами и подругами еще толпа каких-то незнакомых личностей, в основном женского пола. Среди них Тоша. Она показалась Антону нереально красивой, даже на фоне юных киношно-театральных див. Невесомая пепельная блондинка в чем-то голубом, летящем, полупрозрачном. Он не стал ждать, когда их познакомят, сразу начал игру в гляделки и к полуночи поздравил себя с победой. После медленного танца среди берез под песню «Мишель» они очутились на втором этаже в одной из многочисленных комнат. Тоша по-хозяйски задернула шторы и заперла дверь на крючок.
Ленка тогда была на девятом месяце. Антону приходилось по сто раз в день прикладывать к ее пузу то ладонь, то ухо, бурно умиляться, улавливая там внутри некое шевеление. Конечно, ребенка он хотел, особенно мальчика. На улице, на людях, он бережно придерживал супругу под локоток, гордился, что это гигантское пузо – его произведение, он автор, он будущий отец, а стало быть, настоящий мужик. Дома, наедине с Ленкой, ему делалось нестерпимо скучно.
С Тошей скучать не приходилось. У них было много общего, даже детские имена похожи. Тоша и Тосик. Для семьи имелась надежная отмазка: съемки – ночные, дневные, выездные. Однажды он придумал межреспубликанский слет руководителей детских самодеятельных коллективов в подмосковном пансионате и слинял от жены на трое суток. В другой раз наплел, будто известный полуопальный режиссер дал ему небольшую роль со словами. Фильм про войну, неделя съемок в колхозе под Смоленском. Все это время он провел в Марфино, на чужой даче. Подруга Тоши оставила ей ключи. Антон заранее сочинил сюжет фильма и подробности своей роли, вернувшись, развлекал Ленку байками о деревенской жизни съемочной группы, выдал свежую подборку киношных анекдотов и спел матерные частушки из репертуара колхозников. Ленка рассказала все маме и деду, те, как положено интеллигентным людям, обожали полуопального режиссера. Они слишком настырно приставали к Антону с расспросами, он запаниковал. Нет ли у них знакомых в киношной среде? Не владеют ли они какой-то посторонней информацией? Уж не допрос ли это? Чтобы разрядить внутреннее напряжение, он кинулся в атаку на режиссера: характер отвратительный, бесконечные капризы, издевательства на площадке, а талант, между нами говоря, с ноготок. Они легко поддалась на провокацию, принялись доказывать, что режиссер гений. В общем, импровизация удалась. В придачу к шальной неделе он еще дважды переночевал у Тоши под предлогом ночных озвучек. Фильм, разумеется, лег на полку.
Та история не напугала его, не напомнила об осторожности, наоборот, взбодрила. Антон знал, что он гениальный актер, к тому же умный и везучий. Благодаря Тоше он открыл в себе новые прекрасные качества: смелость, бесшабашность, шальной кураж.
Однажды Тоше захотелось сходить в зоопарк. У Антона здорово получалось изображать разных животных, он устроил представление для Тоши. Перед вольерами и клетками топал, как слон, чесался и гримасничал, как мартышка. Тоша корчилась от хохота, а когда вышли из зоопарка, ей срочно понадобилось отлить. В общественный туалет она зайти брезговала и жалобно попросила: «Давай, забежим к тебе, а? Тут ведь совсем рядом, два шага! Не могу больше, лопну сейчас!»
Ленка с ребенком жили на даче, теща взяла отпуск, уехала к ним. В Москве остался только дед, он с утра до вечера торчал в своей клинике. Антон на всякий случай зашел в телефонную будку, набрал номер. Никто не ответил, но он все равно волновался. Тоша успокаивала: «Мы только на секундочку!»
«Секундочка» растянулась на пару часов. В пустой квартире было тихо, чисто, прохладно. Лучше, чем у Тоши в коммуналке. Там с ней в смежной комнате жила бабка, старая, глухая, но глазастая, она блюла моральный облик внучки, кавалеров приводить запрещала, обо всем докладывала Тошиному отцу, а ему уж точно не следовало знать, что у любимой доченьки бурный роман с женатиком.
Через несколько дней они опять оказались на Пресне и опять зашли. Тошу эти авантюры забавляли, а Тосику было боязно, впрочем, чувство опасности только добавляло перцу их свиданиям.
Один раз чуть не спалились. Антон совсем забыл, что у какого-то родственника есть ключи. К счастью, вовремя услышали. Тоша залезла в шкаф, Антон вышел из комнаты в трусах, зевая, сообщил, что отсыпается после ночной съемки, повел гостя на кухню, чай пить, дверь закрыл, отвлек разговорами. Пока свистел чайник, Тоша выскользнула из квартиры. Потом говорила: «Эх, надо было остаться, объяснить, что мы тут репетируем, получилось бы прикольно!»
На Таганке Антон заметил Ласкиных еще в гардеробе, в очереди. Сердце, конечно, заколотилось, но он взял себя в руки, отвернулся, спрятался за чужие спины, прикрылся своей курткой и Тошиной дубленкой. Тоша вдруг вспомнила, что ей нужно срочно позвонить, помчалась на улицу к автомату раздетая, вернулась, когда гремел третий звонок. Он еще немного понервничал, пока ждал ее в опустевшем фойе.
В зал они влетели в последнюю минуту. Свет медленно гас.
В партере он увидел два знакомых затылка. Ласкины сидели впереди, на четыре ряда ближе к сцене. Он постарался расслабиться, принялся перебирать и поглаживать в темноте Тошины теплые пальчики.
Чутье у Тоши было звериное. Улови она его напряжение, поймай направление взгляда, догадалась бы, могла спровоцировать столкновение лицом к лицу – просто так, для смеха. «Ну, Тосик, представь меня родственникам твоей драгоценной супружницы. Здрасти-здрасти, какая радость, какая приятность!» Она обожала конфузить людей.
В антракте Тоша рванула в сортир, а он остался сидеть, низко опустив голову, углубившись в программку. В общем, обошлось.
До новогоднего семейного застолья он не волновался, но разговор с тещей вывел его из колеи. Он запаниковал: вдруг все-таки заметили?
