– Доказательства чего? – спросила она чуть слышно.
Он вытащил из кармана маленькую склянку коричневого стекла. Склянка была из-под валериановых капель. Он заранее купил ее в аптеке, вылил содержимое, содрал наклейку, прилепил бумажку с нарисованным черепом, налил немного воды, плотно завинтил крышку.
– В ваших вещах обнаружили вот это, – он держал склянку осторожно, двумя пальцами, – химики провели анализ. Тут смертельный яд скрытого действия. Вы подтверждаете, что получили его от вашего отца Ласкина Семена Ефимовича с целью отравления младенцев?
– Каких младенцев?
– Во время вашей практики в роддоме умерло несколько новорожденных.
– Я не была роддоме. Акушерская практика на третьем курсе, а я на первом.
– Вы хорошо учились, вот вас и направили на практику раньше остальных, – объяснил Влад, – и вообще, это детали, мелочи. Не будем отвлекаться. Ваш отец приказал вам незаметно дать яд младенцам, обязательно с русскими фамилиями, но у вас не поднялась рука совершить гнусное убийство. Суд учтет ваше чистосердечное признание и сотрудничество со следствием, все тяжкие обвинения будут сняты.
– Какие обвинения? В чем?
Владу срочно требовалась передышка. Он вызвал дежурного, распорядился, чтобы принесли чай, бутерброды и шоколадные конфеты. Не глядя на Ласкину, принялся перечитывать вслух текст ее признательных показаний и вдруг спохватился: склянка до сих зажата в кулаке. Как же он мог забыть, не заметить? Одно неверное движение, и стекло треснет, осколки поранят ладонь, яд попадет в рану.
Он достал из кармана чистый носовой платок, осторожно завернул склянку, убрал в ящик стола, поднял глаза на Ласкину и увидел Шуру. На этот раз наваждение оказалось особенно долгим и мощным, к ярости добавилось лютое мужское желание. Он зажмурился, досчитал до ста. Немного полегчало. Шура исчезла, вместо нее на табуретке сидела, низко опустив голову и занавесив лицо волосами, все та же тварь, жидовская ведьма. Он подумал: «Как ей это удается? Гипноз? Древняя магия? Неуловимые вибрации? Сверхмощные космические лучи?» – и спокойно произнес:
– Надежда Семеновна, давайте будем реалистами. Вы сами пришли к нам, попросили защитить вас, чистосердечно признались во всем, поступили как настоящая комсомолка, как честная советская девушка, выразили полную готовность помочь нам разоблачить и обезвредить опаснейших заговорщиков-убийц.
– Если я пришла к вам сама, зачем вы держите меня в наручниках?
– Для вашей же безопасности. Из-за тяжелых переживаний вы пытались покончить с собой.
– Неправда!
– Вы продолжаете все отрицать, – Влад печально вздохнул, – отказываетесь сотрудничать со следствием. Значит, придется считать вас соучастницей.
– Я не понимаю…
– Что же тут непонятного? Убийство, тем более такое гнусное, омерзительное, карается расстрелом.
– Я никого не убивала.
– Тогда почему вы покрываете убийц?
– Каких убийц?
Дежурный принес чай. Влад закурил, откинулся на спинку стула, устало, с легкой хрипотцой, предложил:
– Выпейте чайку, поешьте. Ну, возьмите конфету. Вы как будущий врач должны знать, что мозгу необходима глюкоза.
Ласкина тихо застонала и свалилась на пол. На табуретке Влад заметил свежее кровавое пятно. Кровь была на полу и на руках конвоира, когда он перевернул номер пятьдесят три на спину. Следом за конвоиром явился врач, присел на корточки, принялся считать ей пульс, прослушивать сердце.
– Откуда столько крови? – изумился Влад.
Врач ничего не ответил, кинулся к столу, схватил трубку внутреннего аппарата, гаркнул:
– Санитаров с носилками, срочно!
– Ее никто пальцем не трогал… симуляция, мистика, колдовство… – бормотал Влад.
– Ну твою же мать! – орал Гоглидзе на оперативке. – Ты же сам настаивал, чтобы к ней мер не применялось, а смотри, до чего довел!
Влад пытался объяснить:
– Во-первых, она проходит конвейер, я не один с ней работаю, во-вторых, она симулирует, врачи ее покрывают, необходимо провести…
– Хочешь, чтобы она тут у нас окочурилась, на хуй, как Этингер, блядь? – перебил Гоглидзе.
Влад открыл рот, чтобы закончить фразу: «Необходимо провести независимую медицинскую экспертизу», – но благоразумно промолчал.
Замминистра закурил, прищурился:
– Учти, майор, на тебе один жмур уже висит.
В кабинете стало тихо, все уставились на Влада. Он вопросительно покосился на Гаркушу. Тот едва заметно пожал плечами.
Гоглидзе выпустил дым, хмуро помолчал и процедил сквозь зубы:
– Из больнички звонили. Подследственная Филимонова скончалась в результате преждевременных родов.
«Кто такая Филимонова?» – отрешенно подумал Влад.
Вечером, по дороге к Шуре он вспомнил, что это медсестра, бывший Федькин агент, и успокоился. Жмур висит не на нем, а на Федьке. Конечно, сам по себе Федька пока никому не интересен, но если кто-то вдруг захочет свалить Дядю, легко раскопает историю про похождения племянника и смерть бывшего агента, важного свидетеля. А майор Любый вообще ни при чем, он Филимонову в последний раз допрашивал месяц назад.
Влад выскочил из трамвая в метель, зашагал по безлюдной заснеженной улице поселка, заранее предвкушая свое законное мужское удовольствие.
Шура сидела на кровати, поджав ноги, и читала. Филя растапливал печку. Влад, не раздеваясь, подошел к Шуре, взял у нее книгу, захлопнул, взглянул на обложку. Гончаров, «Обрыв».
Она протянула руку:
– Отдай! И снег стряхни хотя бы.
Он швырнул книгу на комод. Шура молча соскользнула с кровати, взяла книгу, открыла, нашла нужную страницу, раздраженно повторила:
– Снег! – и опять уселась читать.
Он вышел на веранду, снял калоши, отряхнул заснеженное пальто платяной щеткой, аккуратно повесил на плечики, сунул в рукав шарф. Когда он вернулся в комнату, Шура даже головы не подняла. Влад развалился в кресле, закурил. В ярком свете торшера он видел каждую черточку ее лица, склоненного над книгой. Несколько часов назад арестованная Ласкина напомнила ему Шуру. Теперь Шура напоминала Ласкину. Он вглядывался, пытался найти различия. Они, безусловно, были, но в глаза лезло именно сходство.
Когда он занимался проверкой, добыл подробную информацию о родственниках Шуры по отцовской линии, а вот о матери практически ничего не известно. Голубева Анастасия Борисовна родилась в девятьсот десятом, в Липецке, умерла в девятьсот тридцать третьем, в Москве. Голубева она по мужу, девичью фамилию выяснить не удалось, отчество «Борисовна» наводит на размышления. Отправить запрос в Липецк? Нет, это привлечет излишнее внимание, к тому же, если его догадки верны, там окажется все чисто.
