«Мне говорили, что, если не будешь сознаваться, мы сдерем шкуру, — рассказал на суде Перхуров. — Меня повалили на пол и начали избиение шомполами. Эта история продолжалась до рассвета… На следующий день у меня было все окровавлено. Ничего есть мне не дали. Потом при каждом допросе опять повторялось избиение шомполами и жгутами с проволокой. Я провел там шестнадцать дней.
За это время было восемь допросов и из них шесть с избиениями, причем каждое в два-три приема».
Судили бывшего полковника Перхурова в Ярославле летом 1922 года. Верховный трибунал при ВЦИК заседал в здании старейшего русского театра имени Федора Волкова. Председательствовал печально знаменитый Василий Васильевич Ульрих, который многие годы будет председателем Военной коллегии Верховного суда и подпишет смертные приговоры многим полководцам Красной армии.
В последнем слове Перхуров сказал:
— Я служил России. Я отдавал этой службе все, что только мог. Во время Февральской революции я оставался на фронте. Наступила Октябрьская революция — я там же остался. Я считал, что воюю ради России, независимо от того, какое правительство сидит. Но когда мне сказали в семнадцатом году, что мы не нужны, — я не мог этого понять.
Вождя Ярославского восстания Александра Петровича Перхурова приговорили к высшей мере наказания. Расстреляли бывшего полковника во дворе дома, где тогда находилась ярославская ЧК.
Демократы у власти,
или Самарский Комуч
Из-за Брестского мира среди врагов советской власти оказался Чешско-словацкий (Чехословацкий) корпус. С началом Первой мировой войны чехи и словаки, которые жили под властью Австро-Венгерской империи, воспринимались в России как братья-славяне и союзники. Чехи переходили линию фронта и охотно воевали против немцев, надеясь, что после поражения Германии и Австро-Венгрии будет создана независимая Чехо-Словакия.
Сначала на территории России сформировали чехословацкий стрелковый полк имени Яна Гуса. Через год полк развернули в бригаду, еще через год это уже была 1-я Гуситская стрелковая дивизия, а затем и корпус.
После Октябрьской революции будущий президент Чехословакии Томаш Масарик попросил Францию принять корпус под французское командование. И с декабря 1917 года чехи и словаки подчинялись французам. После Брестского мира Франция решила вывезти чехов из России и перебросить их на Западный фронт, потому что испытывала острую нехватку людских ресурсов. Это была плата за будущее самостоятельное государство.
Высший военный совет Антанты принял декларацию № 25 «Переброска чешских войск из России». Имелось в виду сосредоточить чешско-словацкие части в Мурманске, Архангельске и Владивостоке, откуда их эвакуируют. Но большевики, подчиняясь требованию Германии, настояли на том, чтобы эвакуация шла только через Владивосток.
Весной восемнадцатого года сорокапятитысячный Чешско-словацкий корпус двинулся по Транссибирской железной дороге во Владивосток, чтобы сесть там на пароходы. Составы растянулись от Пензы до Владивостока. Чехи и словаки сдали свою артиллерию, большую часть пулеметов и даже часть винтовок. Но немцы не хотели, чтобы свежий корпус появился на Западном фронте. Германия предъявила Москве новый ультиматум: Россия обязана демобилизовать все воинские формирования на своей территории.
Нарком по военным делам Троцкий приказал местным властям остановить продвижение чешско-словацких отрядов и разоружить их. Теперь уже они воспринимались как враги. Отряды Красной гвардии атаковали эшелоны, но столкнулись с хорошо обученными и дисциплинированными частями.
Томаш Масарик не желал, чтобы его люди ввязывались во внутрироссийскую борьбу. Отказывал белым в поддержке: «Я не позволю, чтобы чешская армия пошла на службу контрреволюции». Он не хотел ни с кем ссориться.
Но когда большевики попытались силой разоружить чехов и словаков, они восстали и без труда заняли основные города на всем протяжении Транссибирской магистрали. Тогда у руководителей белой армии и возникла мысль использовать чешско-словацкие части против советской власти; их попросили остаться в России и развернуть на Волге фронт против большевиков, которые союзничают с немцами и австрийцами.
Леонид Борисович Красин, один из видных большевиков, писал жене:
«Самое скверное — это война с чехословаками и разрыв с Антантой… Много в этом виновата глупость политики Ленина и Троцкого, но я немало виню и себя, так как определенно вижу: войди я раньше в работу, много ошибок можно было бы предупредить… Хуже всего то, что по мере успехов чехословаков становится труднее сдерживать захватнические стремления немцев и теоретически мыслим такой оборот, что при занятии чехословаками Нижнего Новгорода немцы ответят на это занятием Питера и Москвы, хотя бы под видом военной помощи».
Летом 1918 года Леонид Красин, который руководил советской частью двусторонней финансово-экономической комиссии, подписал с министерством торговли и промышленности Германии соглашение о поставке в Россию ста тысяч тонн немецкого угля и кокса в обмен на лен, пеньку и другие товары.
Красин поехал в Германию, чтобы встретиться с генералом Людендорфом. К концу Первой мировой начальник генерального штаба генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и первый генерал-квартирмейстер (начальник оперативного управления) генерал пехоты Эрих фон Людендорф стали влиятельнее самого кайзера Вильгельма II. Кайзер утратил контроль над страной, который перешел к военному командованию. Гинденбург и Людендорф, которые вдвоем руководили боевыми действиями, фактически установили военную диктатуру. Власть кайзера была чисто символической, а генерал-фельдмаршал Гинденбург полностью доверял Людендорфу. После войны они оба помогут Адольфу Гитлеру взять власть…
«Цель поездки, — писал Красин из Германии, — как и всех моих разговоров здесь, доказать необходимость приостановления всех враждебных действий против России, как со стороны немцев, так и со стороны украинцев, финнов, турок и всей этой сволочи, которую послала на Русь Германия. Доказать, что терпенью русского народа приходит конец, что дальнейшее продвиженье вызовет уже народную войну против немцев, и пусть при этом погибнут миллионы людей и пол-России попадет в немецкую оккупацию, — мы будем бороться пять и десять лет, пока не утомится и немецкий народ и пока не будет заключен мир сколько-нибудь сносный и справедливый.
В конце концов, оставив Россию сейчас в покое, немцы скорее выигрывают, так как путем торговли и обмена они могли бы кое-что получить от нас из сырья и товаров, между тем ведение войны отнимает у них силы и не очень-то много дает, как показывает уже опыт Украины, откуда они и при новом правительстве не очень много получают».
Эриха фон Людендорфа Красин нашел в курортном местечке Спа, где генерал разместился в санатории:
«Спа — нечто вроде бельгийского Боржома или Виши, маленький городок с большим количеством минеральных источников, обилием отелей и шписбюргерских домиков, владельцы которых кормились приезжими больными. Сейчас все занято германской солдатней. Эта часть Бельгии пощажена войной и совершенно не пострадала.
