— Я тоже не буду делать тебе кофе, но, когда мы вернемся в Сиэтл, ты сможешь включить «Van Halen», и я оденусь как очень плохая учительница.
— Твою мать, — простонал он, повернулся и прижался ко мне телом, взгляд стал соблазнительным. — Не дразни меня, а то я затащу тебя в кабинет Дейвенпорт и нагну над ее столом.
Я улыбнулась и высунула язык.
— Я тебе говорю, я не буду заниматься там сексом, даже если…
— У меня будет два члена, — подсказал он. — Да, такое ты говорила.
— Кхм, — кашлянула Ребекка. Мы посмотрели, а они с Патриком (ужасно похожим на Гэри Олдмена) стояли посреди лестницы и ждали нас.
— Простите, — извинилась я, оглянулась на Декса и прикрыла его, пока он поправлял эрекцию в джинсах.
Мы догнали их, зазвенел звонок на урок, и я чуть не вылетела из кожи от удивления.
— Уже боишься? — спросила Ребекка.
— Я догадываюсь, что может ждать впереди, — осторожно сказала я.
— Вообще-то, — сказал Гэри Олдмен, пока мы поднимались, — санаторий был местом надежды. Моя бабушка была тут медсестрой под конец, когда лекарство уже нашли, и она сказала, что многие дети были счастливы. Больные, да, но умерли не все. Многие уехали домой, а до этого у них были тут друзья. Видели игровую площадку сзади?
Мы остановились на вершине лестницы, он кивнул на окно, что выходило на заднюю часть двора, выудил еще одну зубочистку и сунул в рот. Я не знала, куда делась первая.
Снаружи была большая игровая площадка — небольшое поле травы, обрамленное клумбой, площадка для баскетбола, турники и качели. Все казалось новым, даже удивляло.
— Там была игровая площадка во время санатория, — сказал он. — Видите лужайку перед деревьями? Там ученики рисуют природу. Лес, цветы, облака. Раньше трава тянулась до здания. Медсестры выкатывали пациентов подышать свежим воздухом и оставляли их на часы. Если им было хорошо, они играли, но все уже заменили, — он печально вздохнул. — Для них было важно находиться снаружи. Они верили, что соленый свежий воздух — это лекарство. На четвертом этаже, где были смертельно больные, окна были открыты все время, даже зимой. Порой медсестры находили утром замерзших насмерть.
— Боже, — я прижала ладонь ко рту. — Ужасно. А вы говорили, что это было счастливое место.
Он посмотрел на меня.
— Счастливее, чем вы думаете. Но, как и во многих больницах тогда, были и ужасы. Это не было нормой.
Мы пошли на второй этаж. Декс уже снимал.
— И эти ужасы… — он замолчал.
— Хотите услышать эти истории? — спросил Олдмен.
— На каждом этаже было бы отлично, — сказал Декс, посмотрел поверх камеры и увидел, как Олдмен кривится с зубочисткой во рту. — Не переживайте. Я вас не снимаю.
Он кивнул и замер посреди коридора, там мы с Дексом стояли, когда увидели существо.
— Второй этаж, — сообщил он без пафоса. — На этом этаже были почти все дети. Справа от нас, в том крыле, содержали детей низкого класса. Слева были дети важных людей.
— А в чем разница? — спросил Декс.
— Минимальная, — он махнул рукой. — Я вам покажу.
Он повел нас к комнате, где Декс увидел крысу. Мы заглянули в одну из комнат. В свете дня она все еще была жуткой, но немного мрачной, стены были серыми, пол — твердым и суровым. Мертвые листья и пожелтевшие газеты усеивали землю, вместе с крысиным пометом. Было видно битое стекло окон, осколки блестели на солнце. Я прошла по комнате и выглянула. Отсюда было видно верхушки деревьев, океан блестел вдали.
— Хороший был у них вид, — сказала я.
— Да, когда было солнечно, как сегодня, — сказал он. — Но большую часть времени там туман, закрывающий холмы. Когда они построили больницу в 1912, было лето. Тумана не было. А потом, через год после появления, туман окутал Гэри и не уходил. Пациенты оказались в облаках, — я обернулась, он говорил с Дексом, снимавшим меня. — Кстати, для вашего шоу. На четвертом этаже дети видели туман в коридорах, независимо от времени и погоды снаружи. Порой туман был таким густым, что даже руку перед лицом видно не было.
— Что вы испытали? — спросила Ребекка. — Если можно узнать.
Он сунул новую зубочистку в рот. Декс кивнул.
— Можно и мне? Я когда-то любил их грызть.
Олдмен вскинул бровь, но вытащил коробочку и предложил одну Дексу, тот уверенно сунул зубочистку в рот и игриво посмотрел на меня.
— Как в старые времена, малыш.
Олдмен терпеливо ждал, пока Декс повернется к нему, а потом продолжил:
— Я многое испытывал здесь, в разных местах. Если верите в призраков, это вас напугает. Если нет… уверен, найдется научное объяснение.
— А вы верите в призраков? — спросила я.
Он улыбнулся, глаза блестели за очками.
— Все историки верят, — зубочистка покачивалась меж его губ. — Посмотрим. На этом этаже я видел мальчика. Его видели многие, включая предыдущих охотников.
— Элиот, — сказала я.
— Это его имя? — с любопытством спросил он. — Ему идет. Я часто вижу Элиота, когда прихожу, днем или ночью. Он бегает за резиновым мячом. Я видел, как охотники на привидений оставляли игрушки на полу, машинки и прочее, и я видел, как он двигал их, словно играл с ними.
— Что-то еще? — спросил Декс.
Олдмен удивленно посмотрел на Декса.
— Этого мало? Видимо, да. Но мальчик добрый, он не издевается и не шутит со злобой.
— Он не играет на ксилофоне?
Его губы изогнулись.
— Ах, вы слышали музыку. Я не видел, чтобы он играл, но тут было много детей годами, энергии много в одном месте. Никто не знает, откуда музыка, но точно с этого этажа. Порой слышно смех детей, шаги и топот, хотя их не видно. Все это я испытывал на этом этаже.
Мы покинули комнату и пошли по коридору в другую сторону. К комнате со светом. Мое сердце забилось быстрее рядом с ней. Нужно было как-то указать на нее.
Олдмен показал нам одну из комнат и сказал:
— Как видите, эти комнаты меньше. Они были личными или наполовину личными, а в палатах для детей низших классов могло умещаться по двадцать детей. Богатые могли позволить себе уединение и пространство. Порой дети были старше, их держали отдельно.
Пока он говорил, я шла по коридору, не слушая биение сердца. Я заметила край стола и лампу у той комнаты и замерла. Заглянуть внутрь я не осмелилась.
— А зачем тут стол и лампа? — спросила я, слыша, что звучу натянуто. Я с вопросом смотрела на Олдмена, Декс и Ребекка подошли с ним. Олдмен вошел, и я смогла сделать то же.
Лампа не горела, стол покрывал толстый слой пыли. Окно за столом был забито досками по неизвестным причинам. На стене криво висел рисунок девочки.
