– Круто припарковалась, – сказал он, протягивая мне кофе.
– Что ты тут делаешь? – спросила я.
– Решил избавить тебя от хлопот за мной заезжать.
– А если бы мы разминулись?
– Ну, тогда получилось бы с точностью до наоборот, – признал он. – Но ведь обошлось же.
Я осмотрела его с головы до ног: намеренно взъерошенные волосы, холщовые штаны без ремня и на удивление облегающая футболка со Снупи. Дорожную сумку он прислонил к машине.
– Беспокоился, я сбегу без тебя? – спросила я.
Это вызвало у него улыбку.
– Вот именно.
– Такая мысль приходила мне в голову.
Порывшись в рюкзаке, он вытащил книжку с китом на обложке.
– Я все время буду читать, – пообещал он. – Ты даже не заметишь моего присутствия.
Я кисло посмотрела на него.
– Ну да, конечно.
– Готова ехать?
– Не особенно, – откликнулась я, но все равно открыла машину.
Глядя, как он заталкивает в багажник сумку, я задумалась – а как он вообще узнал, где меня искать, но потом вспомнила про пакет инструкций для Дункана, как обращаться с Пикл. К инструкциям прилагалась карта, на которой я фломастером нарисовала дорогу до ветеринарного центра.
– Тебе Дункан карту подсунул, – сказала я вслух.
Кивнув, Джейк захлопнул крышку багажника.
– Ты очень обстоятельная.
И то верно, можно даже сказать, я перегнула палку. Записки с объяснениями ветеринару. Записки с объяснениями Дункану. Информации больше, чем вообще кому-либо нужно. Я испытала укор совести, который тут же превратился в обиду на Дункана за то, что вынуждает меня так себя вести.
– Когда в дело замешан Дункан, иначе нельзя.
– Хочешь, я поведу?
– Нет.
Нет, я не хотела, чтобы он садился за руль. Будь моя воля, он сидел бы в багажнике вместе со своей сумкой, а я была бы впереди – наедине с песнями, которые подобрала себе в дорогу: Джони Митчелл, Нина Саймон, «Индиго герлз». Я-то планировала распевать во все горло по пути на запад, слиться со всеми сразу от Энни Леннокс до Джеймса Брауна и выдать все до последней эмоции в человеческом репертуаре. И, хотелось бы надеяться, покончить с этим к тому времени, как попаду в Вайоминг.
И конечно же орать во всю глотку при Джейке я не буду. Так не поют при чужих. Или при друге брата. Я искоса глянула на него. Вот уж точно я не подписывалась крутить баранку тысячу и одну милю в тишине, без песен, пока этот мальчишка играет в видеоигры у себя в смартфоне.
Но ничего не поделаешь. Жизнь никогда не дает тебе именно того, что хочешь. Впрочем, это не отменяло того факта, что пора выдвигаться. Мы пристегнулись, и я осторожно вывела машину на улицу.
– Ну, – сказала я, когда мы влились в поток автомобилей. – До Эванстона тысяча одна миля.
– Одна тысяча и одна?
– Примерно, – кивнула я. – Если верить Гуглу, пятнадцать часов двадцать две минуты. – Я глянула на часы на приборной панели. – А поскольку – спасибо Дункану – уже одиннадцать минут десятого, то к ужину мы не успеем. В дом бабушки мы попадем…
– После полуночи, – закончил за меня Джейк.
– Ну да, – откликнулась я со вздохом.
Может, надо позвонить Бабуле Джи-Джи и сказать, чтобы ложилась, не дожидаясь нас? Она, конечно, сова, но не в буквальном же смысле полуночница.
– Спорим, мы все-таки доберемся туда к ужину? – сказал Джейк. – Во всяком случае, к позднему.
Я так и видела, как у него в голове шестеренки крутятся.
– Гугл исходит из того, что мы едем со скоростью шестьдесят пять миль в час. Но мы-то поедем на по меньшей мере восьмидесяти или девяноста.
– На семидесяти, – поправила я. – Во всяком случае, на той скорости, какая будет на знаках ограничения.
– Ладно, – согласился он, все еще подсчитывая. – Ты будешь вести с той скоростью, какая указана на знаках, а я с той, какая позволит сделать в сумме восемьдесят. – Обернувшись, он посмотрел, что там на заднем сиденье. – Ага. Дункан предсказал, что ты прихватишь сумку-холодильник, чтобы перекусить в дороге.
У меня возникло ощущение, что меня дразнят, но я была не вполне уверена, из-за чего именно.
– Значит, не надо останавливаться поесть, – продолжал он, – то есть сколько-то времени мы выиграем. – Запрокинув голову, он уставился в потолок, подсчитывая. – Восемьдесят миль в час, тысяча – и одна – миля. Скорее часов двенадцать. Ух ты! Меньше. Если мочиться в бутылку.
– Девчонки не могут мочиться в бутылку, – возразила я.
Он глянул на меня искоса:
– Спорим, ты смогла бы. Если бы попробовала.
Это что, комплимент или оскорбление? Я покачала головой:
– Вот тут-то я провожу черту. На моменте мочеиспускания в бутылку.
Кивком он признал свое поражение:
– Наверное, самое удачное место для черты.
– Но в остальном план мне нравится, – сказала я, чуть заметно пожимая плечами и осознавая, что это правда.
Вид у него стал исключительно довольный:
– Спасибо.
Ну да, у него настрой – мол, ему все по плечу. Ну да, он принес мне капучино. Ну да, он готов мочиться в бутылку, лишь бы я попала к бабушке вовремя. А еще приходилось признать, что утренний солнечный свет вокруг нас был настойчиво радостным. Может, в конце концов поездка будет не такая уж скверная. Взяв из подставки стаканчик с кофе, я сделала глоток, как раз когда Джейк решил опять завести беседу:
– Ну и как жизнь без этого твоего придурка-бывшего?
Предсказуемый результат: я поперхнулась кофе так отчаянно, что Джейку пришлось одной рукой схватить стаканчик, а другой – руль.
– Извини, – сказал он, когда руль снова очутился у меня в руках. – Болезненная, наверное, тема.
– Нет, – возразила я с вызовом, протирая глаза. – Никакая она не болезненная.
Здесь, чтобы подчеркнуть мою мысль, я прибегла к любимому тону всех учителей – тону Мэри Поппинс. Этот тон подразумевает, что для любой проблемы найдется решение, что мир в конечном итоге устроен идеально, спокойно и разумно и что, если во всех ситуациях класть в чай нужное количество сахара, однажды полетишь над Лондоном, держась за ручку зонтика. Про мой неудачный брак я вообще всегда говорю тоном Мэри Поппинс, и сейчас я даже села прямее, чтобы получилось, как надо.
– Парень, за которого меня угораздило выйти, – продолжала я, так усиленно изображая Джулию Эндрюс, что едва не скатилась в британский акцент, – со временем превратился в настоящего алкоголика. Когда его проблема начала сказываться на нашем браке, я дала ему несколько шансов взять себя в руки. К несчастью для всех, он просто не сумел.
