Но я же не за тем сюда приехала! Я же не за тем приехала, чтобы увязнуть в девчачьей влюбленности! Я здесь ради мощи и красоты природы. Я здесь, чтобы установить связь с чем-то большим, чем я. Я здесь ради трансформации, черт возьми! Ради крутизны! Свирепости! Силы! Но кого я дурачу? Ничего подобного тут не предлагают. И говорю я это не для того, чтобы принизить дикую природу, ведь она воистину внушала благоговение, нет, я говорю это для того, чтобы принизить все остальное в этом поверхностном, подростковом, подлом, показушном и глубоко разочаровывающем походе!
Джейк сказал, что занят? Он все еще вспоминает ту ночь в мотеле так же часто, как я? Я о ней грезила – как во сне, так и наяву. Воспоминание о ней засело в каком-то центральном узле у меня в мозгу, и, о чем бы я ни подумала, эта мысль вызывала какую-нибудь ассоциацию о ночи с ним. Чистя зубы, я вспоминала, как чистила зубы в ванной мотеля. Засыпая, вспоминала, как засыпала в мотеле напротив Джейка. Видя, как кто-то читает, вспоминала о книге, которую читал Джейк, когда я к нему подошла. И так далее и тому подобное. Я никуда не могла от этого деться. И, возможно, это было не так уж плохо.
При этой мысли сердце у меня чуть подпрыгнуло. Мне незачем превращаться в Чака Норриса. Или в Пикл. Я смогла познакомиться с будущим психологом-ветеринаром по имени Уинди и начать учиться, как быть счастливой. Может быть, есть небольшая вероятность, что я позволю Джейку ко мне присоединиться.
Но девочки все еще болтали.
– Несвободен, – подтвердили они хором.
– И с кем же он? – поинтересовался Хью.
С секунду я, честное слово, думала, что они скажут что-то вроде: «С какой-то загадочной девушкой. Он уже целую вечность в нее влюблен». Я постаралась сделать непроницаемое лицо, готовилась все отрицать, когда Доси сказала:
– С Уинди, конечно.
– Он с Уинди? – переспросила я.
– Он с самого начала ей нравился, и теперь она тоже ему нравится.
– Откуда вы знаете? – спросила я.
– У нас свои методы.
Я была готова поспорить, но тут вклинился Хью:
– Идеально. Они идеально друг другу подходят.
– Ну, идеально, может, чуток чересчур сильно сказано.
Хью поднял брови:
– Он умен и образован, и она тоже. Он красив на среднеамериканский манер, а она – ладно, давайте признаем факты – просто роскошна. Простите, дамы. Лучшей пары и придумать нельзя. Они оба подтянутые и загорелые. У обоих отличные ноги. Отличные зубы. А какая у него нижняя челюсть! И держите меня, не то заговорю про ямочки у него на щеках.
И тут до меня дошло: Хью вовсе не был молчуном, просто мы не натыкались на тему, которая ему нравилась. До сего момента.
– Они оба любят ходить под парусом, – подбросила Уно.
– И у родителей обоих есть летние дома в Мэне.
– И оба любят овчарок.
– И вафли-фри.
– И обоим не нравится французская кухня.
– И они лучше всех делают медвежьи подвески.
– Ух ты, – сказала я на это. – Лучше всех делают медвежьи подвески. Странно, что они еще не женаты.
– Хороший вопрос, – сказал Хью. – Надо будет проверить сегодня вечером.
* * *
Но ничего такого нам в тот вечер сделать не довелось. Потому что на тропе Хью сделал нечто, чего ему делать не полагалось. Чего ни одному из нас делать не полагалось. Возможно, он отвлекся. Возможно, он забыл. Возможно, Беккет столько раз предостерегал нас о стольких катастрофах, что стало казаться, будто он поднимает ложную тревогу. Какова бы ни была причина, факт оставался фактом: Хью наступал на стволы дерева. И, как и предостерегал Беккет, если наступать на стволы, рано или поздно один неизбежно окажется гнилым.
Мы вышли на тот участок тропы, который сплошь был завален упавшими деревьями. К тому же это был солнечный, разреженный участок леса, точно какая-то напасть – наводнение, возможно, или засуха – тяжело сказалась на этом месте, и теперь поддавшиеся ей деревья лежали там, где попадали.
Идя в самом хвосте, я размышляла, что же убило деревья. Но Хью и Сестры ничего не замечали. Они планировали хипстерскую – или в стиле бохо – свадьбу Джейка и Уинди на природе, восторгаясь каждой картинкой, какую рисовало им воображение.
– Он был бы так красив в смокинге, – сказала Уно.
– Он смокинг не наденет, – авторитетно заявил Хью, ступая на ствол и снова спускаясь.
– Ну ладно, не официальный из «Вечерних костюмов от Ала», – не унималась Уно, вслед за ним подходя к стволу и перенося через него ногу, как нас учили. – А как насчет смокинга с шалевым воротником? В духе Кэри Гранта.
– Нет, – возразил Хью, вставая на следующий ствол. – Он слишком крут для смокинга. Он будет в коричневой жилетке со свободно завязанным галстуком и закатанными до локтей рукавами.
– Свободно завязанный галстук-бабочка?
– Нет, шнурок, – поправился Хью, наступая на следующий ствол и спускаясь снова на тропу.
– А мне даже нравятся галстуки-бабочки, – сказала Доси.
– Если он захочет галстук-бабочку, то наденет его с подтяжками. Не со смокингом. Но если он что-то смыслит в моде, то выберет длинный галстук. С виндзорским узлом.
– Почему узел имеет значение? – спросила Уно.
Хью наступил еще на ствол.
– А почему вообще что-то имеет значение?
Правда в том, что я видела, как он наступает на стволы, как видела, что их переступают Сестры или же садятся верхом на самые большие и перелезают; я, тащась за ними следом, и сама Сестрам вторила. Я видела, что он делает, но мне ни разу не пришло в голову его поправить. Кто я такая, чтобы указывать Хью? Он делал свой выбор, остальные делали свой. Просто тогда я еще не сознавала, насколько все перепутано и переплетено. Оглядываясь назад, я снова и снова жалею, что не была в тот день самую малость более властной.
На деле я даже подняла глаза на Хью, когда это произошло.
Моя память сохранила все как в замедленной съемке: он наступает на очередной ствол, и за долю секунды, которая потребовалась бы, чтобы перенести вперед вторую ногу, ствол под ним проваливается, он теряет равновесие и падает ничком, и приземляется на второй ствол – на сей раз совсем не гнилой.
Хью заорал… в жизни не слышала такого крика… Он заорал так, что, казалось, сам лес пораженно замер. Потом затих и обмяк. Он просто обвис на втором стволе перевернутой латинской «V», придавленный собственным рюкзаком.
Свой рюкзак я сбросила за несколько секунд, стараясь при этом вспомнить занятие по оказанию первой помощи. Потом я застыла.
Когда имеешь дела с травмой головы, человека нельзя перемещать… А что, если травма ноги? «Сначала главное» – то и дело напоминала себе я. Но что тут главное? Надо что-то выбрать. Сестры примолкли, не шевелились, шокированно смотрели на происходящее. Кто-то должен был взять командование на себя, и, похоже, этим кем-то пришлось стать мне.
