Но я не упала и не умерла, потому что ко мне протянулась рука, обхватила меня за талию и затащила назад, а когда я извернулась, чтобы пылко поблагодарить своего спасителя, оказалось, что это Джейк.
На его лице читалось одно лишь раздражение.
– Черт возьми, Хелен, будь поосторожней! Ты можешь попытаться не убиться хотя бы пять минут кряду? – Он разжал руку так резко, что было похоже на толчок.
Откуда такая злость? Разве не положено проявить доброту к тому, кто едва не погиб? Я выпрямилась, восстанавливая равновесие.
– Я и была осторожна, – заявила я.
Я все еще ощущала его руку у меня на талии.
Он отвернулся.
– Нет, не была.
– А вот и была.
– Нет. – Он снова ко мне повернулся. – И всякий раз, когда ты делаешь какую-нибудь глупость, мне приходится тебя спасать.
– Так не надо меня спасать!
Теперь уже и я разозлилась – просто в ответ на его злость. Он уже повернулся уходить, а моя реплика его остановила, и он снова повернулся и гневно взглянул.
– Тебе не надо меня спасать, – стояла на своем я.
Но он только покачал головой и оглядывал меня долгую минуту с головы до ног, потом сказал:
– Нет, мне надо.
И ушел.
* * *
Однажды вечером, после занятия по оказанию первой помощи, Беккет сделал объявление:
– Я решил немного отойти от программы. И завтра мы разделимся.
Все оглянулись по сторонам. Что бы это значило?
Я только что полчаса провела, делая заметки по оказанию первой помощи при любой травме или бедствии, какие могли на нас обрушиться (от переломов, когда кость торчит из ноги, до утопления в ледяных реках), поэтому мозги у меня были настроены на тревогу, но что-то в том, как Беккет собирался оставить нас идти одних, показалось мне неверным. В руководстве, которое я заучила назубок, уж точно не было ничего о том, чтобы разделиться на время дневного перехода. Во всяком случае до самого конца.
Но Беккет не унимался, твердя, мол, нам нужны перемены.
– Вы, ребята, следуете за мной как утята. Ничего не петрите в картах. Без практики вам перед Соло их не освоить.
Соло – это великий финал похода, в котором подвергнутся испытанию все наши новообретенные навыки. В Соломы на два-три дня уходили группами по четверо, без снаряжения, не считая наших новых навыков. Беккет часто вворачивал словечко «Соло», чтобы напугать нас и заставить слушать. Это работало.
– Итак, – повторил он, – завтра мы разделимся. Мы пойдем по одному маршруту, но выступать будем с получасовым интервалом, чтобы вы не просто бездумно следовали за мной.
По правде говоря, мы бездумно следовали за Джейком. Но никто не указал на это Беккету.
– Мы пойдем «палаточными группами»? – спросила я.
– Хороший вопрос, Эллен. Нет. Четверых самых быстрых я соберу вместе. – Тут Беккет указал на четверых самых высоких парней. – Затем следующая четверка. – Он указал на группу, в которую попали и Уинди, и Джейк. – И следующая. – То есть я, Сестры и Хью. – Самая быстрая группа выступает первой, самая медленная группа – последней, тем самым никаких заторов на маршруте не возникнет.
– А ты с кем пойдешь? – спросил Мэйсон.
– Возможно, проведу день с парнями впереди.
Что-то тут было слишком уж подленькое. Я не могла отделаться от ощущения, что Беккет устал от медленной ходьбы и просто хотел размяться с самыми быстрыми парнями. Но он показал нам маршрут, который выглядел сравнительно простым. И он был прав, говоря, что никто из нас не утруждался с картами. Беккет провел три занятия по ускоренному курсу картографии, на которых мы дремали, читали книги, прикрыв их рюкзаком, или отпрашивались в туалет. Что до меня, я слушала внимательно и делала обширные заметки – отчасти потому, что не умела прийти на урок и не слушать со всей внимательностью, подаваясь вперед, как типичная идиотка-отличница, а частично потому, что обнаружила, что мне нравится рассматривать контурные карты. Остальные как будто видели только извилистые линии и цветные пятна. Но по какой-то причине я, опустив взгляд, видела все в трех измерениях. Без сомнения, это единственное в программе, что давалось мне само собой. Ну так вот, шума я из-за этого не поднимала. Чересчур уж просто казалось тащиться за впереди идущим, как и все остальные.
Тем вечером, когда я уже лежала в спальном мешке и собиралась заснуть, у меня в груди закололо от тревоги при мысли, что Беккет оставит нас на целый день и пойдет с самыми быстрыми парнями. Да, я умею читать карты, но на реальной местности я же не пробовала. В голове у меня снова и снова прокручивались сценарии катастрофы. Но я уговорила себя не волноваться. В конце концов, надо будет пройти всего три простых мили – по тропе, практически по прямой, по сравнительно непересеченной местности. Ну что тут может быть такого?
* * *
На следующее утро, прежде чем уйти с первой группой, Беккет углядел мусор.
– Постойте-ка, ребята, – сказал он, поднимая руки и делая знак остановиться. Он пересек лагерь и присел на корточки, чтобы рассмотреть увиденное. – Серьезно, ребята? – спросил он. – Мусор?
Одним легким движением он скинул рюкзак, не спуская глаз с белого квадратика. Потом протянул руку, взял тремя пальцами и поднял повыше, точно держал что-то дохлое.
Все взгляды скользнули к белому квадратику. Он действительно резко выделялся, подумала я, и тут меня осенило: это мой мусор. Это был список целей, которые я носила у себя в лифчике.
– Беккет, – начала я, делая шаг к нему.
– Сколько раз мы говорили о том, чтобы уважать природу? Сколько раз мы говорили о том, что нельзя оставлять следы? И тем не менее вы, ребята, вечно оставляете за собой хвост всякого хлама, словно ни слова не слышали из того, что я говорил.
Он развернул листок.
Я собиралась сказать, что листок мой, что я не сорила, а просто его потеряла.
Но не успела я открыть рот, как он начал зачитывать список. Вслух.
– Восхищаться грубой силой и красотой природы. Пасть на колени, благоговея перед волшебством мира. Стать частью чего-то намного большего, чем я.
Парни из первой группы ржали и фыркали. Но Беккет был смертельно серьезен.
– Кто-нибудь это заберет?
Я застыла. Нет, теперь я уже не хочу его забирать. Я вознесла безмолвную хвалу небесам, что перед началом похода у меня хватило здравого смысла отрезать верхнюю часть листа с моим именем.
– Что я вам, ребята, все время твержу? Что я говорил в самый первый день?
Мэйсон наслаждался происходящим.
– Мусорить недопустимо.
– Что еще я говорил? На самой первой нашей лекции о том, что нужно защищать Мать-Природу? Что случится, если я увижу, как вы мусорите?
