А после грубые старые прокатные ботинки начали натирать мне ноги. В нескольких местах. Поначалу я думала, что мне только кажется, но через полчаса стало ясно, что происходит: я натерла волдыри. В первый же день.
Поэтому я оставила их без внимания. Мне не хотелось быть девчонкой, которая вечно жалуется и заставляет всех ждать.
С волдырями или без них, я все равно буду самым медленным ходоком. Мы едва начали, а я уже потеряла из виду идущего передо мной, а потом меня обогнали один за другим почти все остальные в группе. К тому времени, когда часа через два мы сделали первый привал, чтобы напиться и перекусить, я не могла отрицать, что только две девушки шли медленнее меня. Вероятно, было бы самое время отвести в сторонку Джейка, чтобы он тайком занялся моими натертыми ногами, но я просто не хотела. Ни у кого больше волдырей не было! Как бы глупо это ни было, я не стала обращать на них внимания. И медленная ходьба, и волдыри разом – это уже чересчур. Что я медленно иду, само по себе плохо. Беккет прочел нам нотацию, мол, на тропе надо держаться вместе, идти мы можем только с той скоростью, с какой идут наши «самые слабые звенья». Произнося слова «самые слабые звенья», он взаправду ткнул пальцем в меня и двух девочек сзади.
– Знаю, идти медленно – для сосунков, – сказал Беккет парням, – и вам может показаться, что девушки в плохой форме – обуза для вас. Но работа в команде – тоже полезный навык выживания в дикой природе. Помните это.
Мне хотелось думать, что Беккет скорее не ведает, что творит, чем откровенно подлый. Но кое-кто из парней и не ведал, и был подлым. И вел себя как подросток. И вообще осёл. К ланчу я поняла, что от Мэйсона жди беды, потому что он постоянно ко всем придирался, выискивая слабые места. Когда парень по имени Клод задал слишком много вопросов о том, как читать топографические карты, Мейсон окрестил его Клод-Картоглот. Когда Хью споткнулся о ветку, Мейсон расстарался и на каждом привале швырял в него палками, приговаривая: «Не спотыкайся». Еще до ланча он оскорбил каждую девушку в группе по очереди, когда обгонял их и приговаривал: «Посторонитесь, телки. Настоящий ходок идет». Он был асом по части подлости. Я почти радовалась, что иду так далеко позади.
С полмили тропа была более или менее ровной, а потом, как и было обещано, пошла в гору. Поначалу уклон был небольшой, словно у пандуса, но довольно скоро стал больше походить на лестницу. Вот это однозначно разделило парней и девушек, что было еще одним явным оскорблением со стороны Матери-Природы. У невысоких девушек ноги короче. Чтобы преодолеть то же расстояние, нам приходилось делать больше шагов, чем высоким парням. Конфигурация группы изменилась сама собой: высокие парни впереди, парни и девушки среднего роста в середине, невысокие девушки позади. При моих пяти футах и четырех дюймах я никогда не считала себя низенькой, но Абсарокас определенно сделал меня такой.
– При каждом шаге выпрямляйте ногу, – кричал нам через плечо Беккет. – Тогда при ходьбе ваш вес придется на кости, а не только на мышцы.
Я сделала, как было сказано, но все равно дышала с трудом.
Девчонки позади были не против, что идут последними. Звали их Кейли и Трейси, но они были так похожи друг на друга, что никто не помнил, кто из них кто. Как выяснилось, они принадлежали к одному женскому студенческому обществу и потому называли себя Сестрами. Уже через час пути стало ясно, в чем их фишка: они были типичными девочками. Они взвизгивали при виде жуков. Они отказывались садиться на замшелые стволы. Они громко жаловались, мол, несправедливо, что пришлось оставить всю косметику. Я не могла взять в толк, что они вообще здесь делают. Они еще меньше подходили для этой программы, чем я.
– Наплевать, что там говорит Беккет, – случайно подслушала я одну. – Я буду мыть голову.
Она призналась, что тайком несет шампунь – невзирая на тот факт, что не далее как сегодня утром, пока мы утром ехали в автобусе, Беккет напомнил, что любое мыло под запретом, и подчеркнуто запретил купаться в ручьях. Одних только бактерий с наших тел, напрямик заявил он, достаточно, чтобы разрушить экосистему рек. Шампунь обернется смертью для местных водорослей и бактерий в водных путях, а те, в свою очередь, понесут смерть рыбе, которая их съест, а после – птицам и хищникам, которые питаются рыбой. И далее по пищевой цепочке.
– Что, правда? – спросила у Беккета во время той лекции одна из Сестер. – Если одна девушка однажды вымоет голову шампунем, это всю горную цепь выбьет из колеи?
– А ты посмотри, что в мире творится, – сказал Беккет. – Что об этом можно сказать?
– Могу сказать, что не хочу вонять как скунс, – сказала Сестра.
– Тело мыть можно, – сказал Беккет. – Только не в ручье. И мылом пользоваться нельзя.
– А посуду чем мыть, если у нас нет мыла? – спросил кто-то.
– Илом или землей, – ответил Беккет. Никто не понял, шутит он или нет.
Необходимость плестись в хвосте с «девочками» только усиливала обиду. Я здесь ради природы. Я здесь ради трансформации. А вместо того весь первый день похода выслушиваю сплетни о знаменитостях, повести о склоках внутри женского общества и соображения по части диет. Воздух в горах был более разряженным, и мы все в той или иной степени пыхтели, неуклонно карабкаясь все выше. Сестры тоже отдувались, но это их не останавливало. Одна только что закончила программу очистки организма на одних только грейпфрутах и слабительном, что излечило ее от прыщей, но вызвало колики, а другая (клянусь, я не преувеличиваю) целый час перечисляла плюсы выжимания соков и нарезания каждого фрукта, овоща или вида мяса, которые по той или иной причине можно затолкать в блендер.
Мне не приходило в голову, что может быть что-то хуже, чем плестись в самом конце. Но «девочки» способны сделать еще хуже и это.
* * *
К великому облегчению для моих натруженных ляжек, лагерь мы стали разбивать после полудня, чтобы Беккет успел проинструктировать нас, как правильно натягивать брезент, научить разжигать керосиновые плитки и готовить на них, продемонстрировать «медвежью подвеску».
– Кто-нибудь знает, что такое «медвежья подвеска»? – спросил Беккет.
Группа собралась на поляне, поросшей полевыми цветами, на наш первый «урок» выживания на дикой природе. Я прихватила с собой дневник и бешено корябала заметки (моя внутренняя отличница отказывалась смириться с поражением), но никто больше как будто не писал.
Мейсон поднял руку.
– Нужно подвесить еду на ночь между двумя деревьями, чтобы ее не съели медведи.
– Правильно, – сказал Беккет. – А что в этом дурного?
Мэйсон нахмурился.
– Медведи без жратвы тебя оставят, чувак.
– И не надо давать медведю причину заявиться в лагерь, – добавил Хью.
– Правильно, – похвалил Беккет. – А еще нельзя, чтобы у медведей развилась зависимость от людей по части пропитания. – Что-то в том, как он это произнес, натолкнуло меня на мысль, что он больше беспокоился за медведей, а еще за рыбу и водоросли, чем за людей.
