Для протокола заявляю, что в мои тридцать два я едва ли старая. Тридцать два – это не старая. Тридцать два – это взрослая. И довольно приятный возраст, если уж на то пошло. Я никогда не расстраивалась из-за своих тридцати двух.
До сих пор.
Окруженная одними лишь детишками из колледжа, я решила, что я не такая уж поклонница студентов. Слишком они были уверены в себе, на мой вкус, слишком горды. Они были поколением, верящим в собственную Ценность с большой буквы, они все были потрясающими. Где сомнения? Тоска? Ненависть к себе?
Не может же быть, что я буквально самая старая в группе. Я все ждала, когда придет инструктор. Уж он-то – или она – будет взрослым, так? Эдакий кряжистый загрубелый житель гор, во фланелевой рубашке, с подвывихнутым коленом и шрамом под подбородком от схватки с медведем. Мне бы очень хотелось такого инструктора: мудрого и надежного, вроде Гриззли Адамса, который в фильме медведей приручил.
Но получила я совсем иное. Ровно в три пополудни, минута в минуту, в дверном проеме возник старшеклассник и с порога оглядел собравшихся. Никто, кроме меня, его не заметил. Я наблюдала за ним несколько минут, прежде чем решила подать голос и отправить его на собрание дошкольников по ту сторону коридора, – и как раз в этот момент он назвался нашим инструктором.
У меня челюсть отвисла. Ему едва шестнадцать исполнилось. С жидкой бороденкой, худой как жердь, еще мускулы не нарастил. Бледный, чуток прыщавый, с сальными волосами и в вязаной шапке цвета свеклы. Я бы предположила, что он разработчик видеоигр или продавец из киоска в кинотеатре, или, может даже, великовозрастный разносчик газет. Но никак – ни в коем случае! – не тот, кто поведет меня в величайшее путешествие моей жизни.
Голос у него оказался таким же жиденьким, как и растительность на лице.
– Слушайте сюда, ребята, – сказал он. – Пора учиться.
Я не выдержала и подняла руку.
– Сейчас не время для вопросов, – сказал он.
– Вы действительно инструктор? – спросила я.
Он ткнул пальцем в нашивку на ремне своего рюкзака.
– Это нашивка инструктора?
– Не знаю, – честно ответила я. – А это нашивка?
– Она самая. И я инструктор.
– Сколько тебе лет? – спросила я, у меня просто вырвалось.
Он выпрямился во весь рост.
– Достаточно.
Но ведь недостаточно. Честное слово, недостаточно. Я ощутила укол тревоги.
– Я – Беккет, – обратился он к собравшимся разом. – На протяжении следующих трех недель я – ваш единственный шанс на выживание.
Он скрестил руки на груди и смотрел, прищурясь, как доходят его слова.
– Я расскажу вам кое-что о себе, о нашей программе и о наших глухих местах. Но сначала вы, ребята.
Усевшись на свободный стул, он подался вперед, словно приказывая всем нам добровольно выдать свои имена, возраст и что собственно привело нас сюда.
Последнее показалось слишком уж серьезным вопросом. Что собственно меня сюда привело? Я все еще силилась найти ответ. Я за себя не могла бы ответить, не говоря уже о горстке самонадеянных детишек.
Беккет ждал добровольцев. Наконец руку подняла девушка с внешностью модели «Джи Крю», показав заодно полное отсутствие жира на этой самой руке. Вот эта от остальных чуточку отличалась. У нее были длинные светлые волосы и совершенно отсутствовал макияж. Конечно, она была настолько красива, что не нуждалась в косметике, но даже такого небольшого отклонения хватило, чтобы привлечь мое внимание.
– Я Уинди, – сказала она. – И я здесь, потому что мой старший брат пять лет назад ходил в такой поход и говорит, что он изменил его жизнь. Правда, в моей я бы ничего менять не стала!
Беккет кивнул:
– Сколько тебе лет, Уинди?
– Двадцать один.
Как выяснилось, большего Беккету не требовалось. Я опять слишком себя накрутила. Ему не были нужны истории нашей жизни или наши надежды и мечты. Просто имя, возраст и резюме в одной фразе. В каком-то смысле это было проще – и намного сложнее. Уинди выглядела так, словно ожидала больше вопросов, но Беккет уже перешел к следующему добровольцу: высокому парню в бейсболке, нахлобученной задом наперед.
– Я – Мэйсон, – сказал он. – Учусь на первом курсе в Университете Северной Каролины, вашу программу я оплатил, взяв кредит в колледже, и я надеюсь на «околосмертные переживания»
3.
– Сколькие из вас тут брали кредит? – спросил Беккет.
Почти все руки поднялись. Еще одна причина, почему тут столько студентов: взрослым гораздо труднее получить кредит на что-либо.
– Я – Кейли, – сказала одна девушка, когда руки опустились. – Учусь на втором курсе в университете Оберн, состою в «Пи Фи» и надеюсь вернуться заправской культуристкой.
Вот это задало тон. Один за другим детишки вскакивали и выдавали ответы по той же схеме. Имя, возраст, университет, греческие буквы из названия студенческих обществ и цель поездки в десяти словах или меньше. Все они учились на втором или первом курсе. Все учились в крупных южных университетах. Мальчики надеялись на соприкосновение со смертью, а девочки все до одной – на брутальные недели в дикой местности, после которых вернутся, основательно подтянув тело. Каждый тут был по идиотской причине.
То есть все, то есть кроме меня и, наверное, той девочки по имени Уинди. И, возможно, Джейка. Хотя, – пришло мне вдруг в голову, – я понятия не имею, зачем он тут.
Я тянула время. Моя жизнь не укладывалась в их схему, и я панически боялась, что придется сказать об этом перед всеми. Я решила, мол, подожду, что скажет Джейк, и, возможно, что-нибудь у него сворую. Но Джейк тоже не собирался добровольно что-то выдавать. Он, казалось, ждал меня.
Когда высказались все, кроме нас двоих, Беккет оглядел собравшихся:
– Ну? Кто следующий?
– Она. – Джейк указал на меня.
Все повернулись ко мне – парни в кожаных куртках, в футболках с надписью «ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА», с ожерельями из акульих зубов на шее, девочки с противоестественно загорелыми лицами и губами, намазанными блеском. Я оглядела группу. Мягко говоря, не те, кого я ожидала. Возможно, я сама себя обманывала, учитывая, сколько всего наговорил Дункан о тех, кто записывается в подобные походы, но я ожидала увидеть заправских хиппи. И фанатов жизни на природе. Тех, кто делает покупки в магазинах здорового питания. Читает журнал «Аутсайд». Поклонников одежды из конопли. Спортсменов. Возможно, поэта-другого. А вместо этого меня окружали ребятишки, каких видишь на весенних каникулах в реалити-шоу. Пугающе фотогеничных юношей и девушек, эгоцентричных и бессердечных, – все мы такими бываем, пока жизнь нас не потрепала.
