– Когда она умерла. Спустя пятьдесят четыре года после того, как я покинул Землю…
По спине, несмотря на теплую ночь, прополз холодок.
Он наблюдал за своей возлюбленной пятьдесят четыре года… без тела… Значит, точно скажет: «И ты сможешь». Но она не сможет.
– Сколько раз я пытался сдвинуть пласты времени, чтобы отмотать время вспять, – погрузившись в воспоминания, шептал Кронис. – Много.
Он на мгновение снова стал тем молодым парнем, которого лишили мечты, любви и жизни.
– Много раз я переформировывал свое сознание в надежде на то, что смогу повлиять на реальность. Я дергался и изнывал, как раненый зверь. Когда она болела, когда вечерами шептала мое имя, когда звала меня назад. Я ведь все видел и слышал, я предпринимал титанические усилия – не описать. Обессиливал, терял возможность летать и воспринимать мир, кое-как восстанавливался. И снова брался… за невозможное. Я видел ее старость, Эмия. И теперь знаю, что те, кто думает, что наказание кого-то исправляет или делает лучше – ошибаются.
Старый могучий Бог, который стал таковым, потому что молодым прошел через мегатонны боли – это и ее судьба тоже?
– Они говорили – на время нельзя повлиять, – но я ломал их и свои убеждения. Один. Против всех. Я корежил Верхний мир, я изламывал привычные вектора и траектории… Иногда мне казалось, что у меня получается, иногда я впустую сотрясал воздух. Они усмехались надо мной, они не верили. Советовали – смирись.
И тишина. Почему-то Кронис затих – будто нырнул в пучину грусти и утонул в ней.
– Но ведь у Вас вышло, Вы сказали. Вышло повлиять на время?
Он вдруг улыбнулся. Лучезарно, неожиданно тепло.
– Когда она умерла. Что-то сломалось во мне, знаешь… А вместе с этим и представления о том, что невозможно. Я напрягся так, как никогда до этого и… вернул себя туда, откуда мы с ней начали.
– На Землю?!
– На Землю.
– К Иланте?
– К ней.
– И?…
Эмия растеряла все слова. Что он посоветует ей теперь – старайся? Пыхти, и однажды поменяешь вектор реальности?
«Я же смог…»
– Вы… – она не могла успокоиться, почувствовала, что дрожит, – Вы вернулись к ней на Землю, и Вас больше не забрали оттуда?
– Нет, Эмия, не забрали. Я доказал всем существование таких сил мотивированного индивидуума, о которых никто из Эфин никогда не подозревал. Я отбил право быть с ней. Пятьдесят четыре года спустя, но отбил.
– И… Вы прожили с ней всю жизнь?
– До самой ее старости и кончины. Самую свою счастливую и замечательную жизнь на Земле, которая у меня только была.
Ей вдруг в голову пришла сумасшедшая идея.
– Но, если Вы научились управлять векторами времени, Вы могли прожить с ней… много раз? И никто бы не узнал.
– А ты далеко не глупа, правда?
На нее глядели, улыбаясь.
В органном зале повисла тишина.
Кронис почему-то больше не говорил, и Эмия все больше волновалась. Что сейчас ей выдадут пару напутственных советов, по-отцовски похлопают по плечу и скажут «все возможно – старайся». Вновь обратят облаком, отправят к монитору и вежливо пообещают, что «она может заходить, если захочет». И, понятное дело, все слова окажутся лишь фальшивой полуправдой – мол, самое ценное я тебе уже дал – надежду, – а дальше сама.
Что-то внутри подсказывало, что так, как Кронис, она не сможет никогда – она не будущий Изгибатель Времени, не Всесильная Богиня, которой суждено взрастить себя через боль.
– Мне надо… уходить?
На сердце моментально лег камень. Ей рассказали хорошую историю, но для нее бесполезную. Конечно, она посмотрит на любимого Дара еще разок, но после…
Вспомнился фонтан. И ощущение полета перед ним – в неизвестность, к далеким облакам, прочь из Астрея. Она, увы, слабая. Обычная девчонка.
– Ты любишь его? – вдруг спросил Кронис тихо.
– Люблю.
«Тогда у тебя получится», – ее сознание постоянно предвосхищало его ответы самым пугающим образом.
– Тогда тебе пора… обратно.
Ее новобретенное тело смерзлось.
Молить его? Упасть на колени? Попробовать достучаться, убедить, что она так, как он, не сможет? Но разве выйдет, когда сидящий напротив достиг всего сам?
– Простите… – Эмия глотала прогорклые слезы. – Я не смогу… У меня не получится, как у Вас.
– А, как у меня, и не надо, – отозвались негромко. – Знаешь, чему меня научила моя история?
«Чему?» – не спросила, лишь подняла глаза.
– Тому, что толку от наказаний нет.
– Но ведь Вы стали тем, кем стали…
– Стал. Но радость и вдохновение мотивируют куда сильнее, чем боль. Я теперь это знаю и не хочу, чтобы кто-то еще проходил через бессмысленные страдания. Ты гораздо больше сделаешь для этого мира, если будешь его любить. Понимаешь?
– Н-н-не знаю.
Эмия хваталась за надежду, как за скользкий промасленный провод. Ухватывалась и тут же теряла.
– Вы хотите… хотите мне… помочь?
«Если это неправда, то лучше сразу…»
– Хочу.
Ей неожиданно подмигнули.
– Я верну тебя к нему. На Землю. Хочешь?
Она ловила пузыри воздуха ртом, как разучившаяся дышать рыба. Мол, а как же приговор? Как же Верховные Эфины, которые об этом прознают?
– А как они прознают, – веселился Кронис, – если тебя все равно не видно? За сто лет ты вполне успеешь прожить счастливую человеческую жизнь со своим… Дарином. Здесь ты или не здесь – им нет дела. Ты – облако. А я…
На этом месте он довольно погладил себя по волнистой бороде.
– … немножко «отомщу» за прошлое. Спустя века возьму свое, так сказать.
* * *
Эмия снова была «облаком». На короткий промежуток времени – чтобы долететь до Оракула.
– А можно я попрошу у него все, что мне нужно? – кричала она позже, стоя в светящемся круге.
– Конечно.
Свое тело уже попросила, координаты Колчановки назвала и теперь, захлебываясь, перечисляла:
– Мне нужна одежда: плавки, бюстгальтер, блузка, юбка, колготки, обувь… Плащ, сумочка, шарф, документы – паспорт на имя Эммы Эдуардовны Рославской…
Отчество пришло на ум спонтанно – фамилию когда-то придумал Дар.
– И еще украшения – много украшений! Цепочку, три кольца, серьги, брошь, браслет, заколку, гребень…
– Женщины, – усмехнулся в усы Бог Времени. – Ты совсем, как она… как Иланта.
Последние слова он прошептал очень тихо. И приказал Оракулу:
