Часы, совершив пируэт, приземлились обратно на полку.
Белая крыша, позади стена. Полдень, вовсю царствовало на безоблачном небе жаркое солнце. Калея курила, и дым от сигареты тек прямо через Эмию – улетал за угол, растворялся.
– Что тебе нужно? Мало того, что ты втянула меня во все это… эту историю, так теперь опять пришла.
Калея – любительница развлечений, вечеринок и праздной жизни – негодовала от души. И, отсеченная от большей половины увеселений, а также почти от всех друзей, имела на то полное право.
– Разве я не присылала тебе Лестницу? Разве не говорила, что думать надо было заранее? Но нет, ты же упертая, ты же у нас своевольная!
Эмия бы покраснела, если бы могла.
Подруга докурила одну сигарету, вторую – благо, дым не причинял Богам никакого вреда – и ненадолго успокоилась.
– Ко мне никто теперь не ходит, понимаешь? Все отвернулись… Решили, что я, как заразная, раз связалась с тобой. А я что? Я, блин…
И слова кончились.
Но негодование булькало, как свежее варево в котле ведьмы; и слова явились опять.
– Вот ты теперь все время дома сидишь. И я сижу. Не жизнь, а… пародия! Эмия, ну, зачем надо было все это затевать, а? И чего ты теперь явилась – посмотреть, кого со мной рядом посадили? Заучку, грымзу и дуру с полным отсутствием вкуса! Видела? Она меня за пять минут выносит, как ты не выносила за неделю. Ты хоть… ногти красила.
Калея сквозь раздражение с любовью взглянула на свои – на этот раз стального цвета, похожие на короткие лезвия ножей.
– Чтобы в морду дать тому, кто опять дурное слово скажет, – усмехнулась невесело. – Зачем пришла, а? Докладывай.
Помолчала, подождала. Затем сообразила, что Эмии для общения требуется песок – фыркнула, щелкнула пальцами.
– Доигралась, дурочка… Безголосая осталась. Пиши.
Присмотрелась, увидела, как на золотистой пыли стали проявляться слова:
«УСТРОЙ… МНЕ… ВСТРЕЧУ…»
– Рехнулась, что ли?! – раскричалась, не дождавшись окончания фразы. – С человеком твоим? Невозможно! Да, даже если бы и возможно, я тебе больше не «подельник», поняла?
На песке проявилось последнее слово.
Эмия грустно улыбалась – теперь Калея походила на шокированную куклу, из которой вытащили батарейку.
– С Кронисом?! Заболела совсем?!
Прошло полминуты, и она переспросила вновь.
– С КРОНИСОМ?
Голова Калеи качалась, как у собачки на приборной доске, – Эмия однажды видела такую в земном автобусе.
«ДА».
– Ты больная? Правда… Даже если бы я знала… А я не знаю… Знаешь, что? Иди ты к черту!
И подруга, удаляясь, зацокала высокими шпильками по белоснежному мраморному полу. Возмущенная прямая спина, возмущенные подпрыгивающие локоны и застывшие плечи. Даже округлый зад под платьем будто говорил Эмии: «На меня не рассчитывай!»
Золотой песок потихоньку сметал в сторону ветер; лились сквозь несуществующее тело жаркие солнечные лучи. С каким удовольствием Эмия сейчас подставила бы им лицо…
Калея ушла.
Что ж. Стоило попробовать.
* * *
Часом позже Дарин все еще ехал в автобусе. Спал.
Эмия грустила перед монитором.
* * *
«Заучка» по имени Мартина никогда не отвлекалась, обедала ровно за двадцать минут, косметикой не пользовалась, говорила вежливо… «и в жопу не давала» – всякий раз зло хотелось закончить фразу Калее.
«Ты же уже отжила на Земле в драме, отстрадала свое, так зачем страдать здесь?»
Мартина бы на это ответила, что она не «страдает». А придерживается отсутствия лишнего в жизни, и вообще, аскетизм для Бога – похвальное качество. Особенно в Астрее, который поглотил разврат.
Задать вопрос коллеге, которую терпеть не могла, Калея решилась не сразу, но спустя два часа после того, как вернулась с крыши.
– Мартина?
– Да, Калея?
«Вежливая, как гадюка перед укусом».
– Ты случайно не знаешь о том, как связаться… с Кронисом?
– С… кем?
На Калею смотрели так, будто она объелась мерцающих грибов – укоризненно и с осуждением, спустив на кончик носа тошнотворные круглые очки.
И, понятное дело, не ответили.
Когда Мартина, решив, что вопрос – дурацкая шутка, вернулась к работе, Калея впервые в рабочее время свернула программу «Манна» и активировала белое поле с мерцающим слева курсором.
Воровато оглянулась, убедилась, что на нее не смотрят, и передернулась от волнения. После кое-как преодолела внутренний барьер и вопросила – а как же все-таки связаться с Кронисом?
* * *
(Secret Garden – Song For A New Beginning)
Идти дорогу одному, которую они однажды проходили вдвоем, было странно. Те же дома, крыши, квохтанье кур, пыль-грязь – Колчановка. Тогда было дождливо – теперь солнечно; просохли рытвины на дорогах. Лаяли собаки, голосили дети, протяжно мычали коровы. Заметно погустела вдоль заборов зелень.
Позади знакомого магазина «Продукты» Дарин уселся на лавку, открыл воду – часть выпил, часть влил в ладонь, а после плеснул на лицо.
Зачем он туда идет? Однажды увидел – все хорошо, – зачем врываться в чужую уже, в общем-то, жизнь? Когда-то мать отказалась – сделала выбор.
«Она бы не отказалась!» – тут же возмутилась в сознании невидимая Эмия.
Хорошо, не отказалась…
Но все давно забылось, полегчало, стерлось и былью поросло. Зачем ворошить?
«Иди, – шепнули бы ему уверенно. – Просто иди».
Он пошел. Наверное, потому что устал отмахиваться от голодных и жадных комаров, а, может, потому что рядом она теперь не сидела.
– Ладно, я схожу… Ради тебя.
И, ежесекундно желая сбежать, побрел вперед. Робко, несмело, будто против урагана.
Возле ворот, щедро ласкаемая солнцем, «оперилась» листьями сирень; лениво вылизывала лапу сидящая у дороги кошка. На Дара она взглянула лениво и чуть настороженно – дернула ухом, сделала вид, что гостя не существует.
Дарин постучал в некрепкую калитку.
Подождал. Постучал чуть громче.
Щелкнула дверь дома – с порога, одетый в белую растянутую майку, спускался отец.
– Вы?
Тадеуш удивился. Внутрь пройти не пригласил, особенной радости не выказал – скорее, испытал при виде Дарина замешательство. Помолчал, прочистил горло.
– Простите, но нам сейчас помощь не нужна. Вы один?
Он поискал Эмию взглядом – не нашел.
