Сказка – это счастье любви, несмотря на то, что в сердцах блестят слезы.
До утра они спали, обнявшись.
* * *
Среда.
Прежде чем выйти на дорогу, им пришлось перелезть через ограждение с надписью «Внимание! Опасная зона!». Ограждение было не ахти – провисшая пластиковая ленточка (один раз задрать ногу, чтобы перемахнуть), – но ощущение следом явилось тревожное.
Не было ни асфальта, ни кирпичей. Дорога к Воротам походила на обычную тропку грибника – вокруг плотный шумный сосновый лес, кусты черники (просто море черники), косые лучи солнца, щебет птиц – тишь да гладь.
Ему бы найти слова – правильные, специальные, ведь они отправились в свой последний путь, – но Дар молчал. Ему, как назло, казалось, что вокруг обычный день. Нет, не так – вокруг чудесный солнечный и теплый день, совсем не такой, чтобы кто-нибудь… В общем, в такие дни не мрут. Только, если… медведь.
Он корил себя за то, что почти сразу же, как они ступили на тропу и до теперешнего момента, вместо того, чтобы репетировать прощальную речь, как пацан, боялся встречи с медведем.
Потому что вокруг чрезмерно спокойно. И слишком много черники.
(Omar Akram – The Promise)
Она задумала все это – эту авантюру – месяц назад. Тридцать дней. И они почти истекли.
Под подошвами приятно пружинила хвоя; казалось, еще немного, и они выйдут из плотного леса к морю – ласковому прибою, крику чаек…
Но они смотрели карту и знали – моря впереди нет. Только Ворота, до которых примерно шесть километров.
Долбили клювами о стволы дятлы – им вторило эхо; то здесь, то там мелькали юркие рыжие беличьи хвосты. Шедший сзади Дар отмахивался от мошкары.
Шесть километров.
Что будет дальше?
Эмия волновалась. Она уже несколько раз бралась за ладонь Дара, тащила его вперед, когда он вдруг решал сделать паузу, тихо, но твердо увещевала: «Давай сначала покончим с этим, а после у нас будет…» Час? Два? Три? Сколько-то будет, пока ей не откроют Обратную Лестницу – попрощаться они успеют.
Ласковый, наполненный запахом сосен ветерок, а ей тревожно. Эмии чудилось, что на Земле она в последний раз, что после Ворот человек по имени Дарин Войт для нее навсегда останется в прошлом. Что по возвращению в Астрей с ней обязательно произойдет что-то ужасное…
Откуда эта информация, действительно ли сочится из будущего? Или же просто страхи? Сегодня она боялась, как никогда. Все-таки дурочка. Стоило обратиться к Старшим Богам, попросить разрешение на физическое воплощение, дать нужные клятвы, не попирать так глупо закон. И возвращалась бы теперь домой спокойная, совершив и испробовав все, чего так сильно желала.
А если бы ей не дали разрешения?
«Калея присылала Лестницу…»
Присылала. Но Эмия тогда не смогла – тогда была ночь, Дар рядом, и слишком хорошо.
А теперь поздно.
Тридцать дней назад она желала познать, какой ощущается земная жизнь, и теперь чувствовала это наверняка – каждую секунду на грани. Когда в тебе сразу и любовь, и тревога, и предчувствие беды, и желание плакать, лишь бы остановить момент. И благодарность. Раньше в ней была только благодарность – раньше она была Богиней.
Чтобы сделаться маленьким и уязвимым человеком, ей хватило четырех недель.
(E.S.Posthumus – Arise)
Ворота напоминали футбольные.
По краям столбы (будто железные, много раз крашеные), вверху труба-перекладина, а в центре… Все, что было заключено в столбы, светилось так ярко, что слезились глаза, и потому Эмия, приблизившись вплотную, остановилась к ним боком – ей не привыкать к небесным спецэффектам (боги почему-то любят много света, ведь глаза наверху никогда не жжет).
– Подойди…
Не попросила – скомандовала. Дар подчинился неохотно, как пацан из детского сада, которого пригласили для получения розог. Шагнул вперед недоверчивый и хмурый, скрывающий испуг.
– Дай руку.
Он дал – сразу правую. Наверное, угадал.
Эмия Адалани, временно позабыв человеческие страхи, совершила повелительный жест в воздухе, и манна, все это время находящая в Дарине, как в сосуде, высвободилась из тела. Сформировала в воздухе, как когда-то в подъезде, образ флакона – женская рука ловко ухватила ее ладонью.
Ухватила – и тут же передала в свет Ворот.
– Жертвенные Ворота, сообщить количество единиц манны, – прозвучал приказ Эмии.
И тут же раздался ответ громким голосом, который никто из них в мирном щебетании леса не ожидал услышать.
– Манна. Сто единиц.
Голос женский. Почему-то неприятный, как неживой.
– Хорошо. Прошу принять эту манну в качестве жертвы от меня для человека по имени Дарин Войт. Хочу, чтобы он из «ЧЕНТ» а стал обычным человеком с долгой по земным меркам жизнью…
– Это невозможно, – сообщили Ворота ровно, не позволив Эмии закончить. – Данные сто единиц манны заблокированы приказом Суда Верхних Эфин. Город: Астрей.
Эмии сделалось одновременно холодно и жарко. Страшно и непривычно зло. Как и прежде, гомонил веселыми трелями птиц лес; скрипели, как старые мачты, стволы вековых сосен.
– Эм… послушай… все в порядке…
Стоящий человек перед ней был бледен – ему, оказывается, сегодня умирать.
«Они заблокировали манну…»
Весь ее дух, вся воля собралась в единый комок решимости. Она придумает, должна придумать – она обещала, что он будет жить.
– Эм…
«Они ее предали».
Дарин что-то говорил. Кажется, про то, что успел пожить и испытать много, что очень счастлив, потому что встретил на своем пути Эмию, – она его не слушала. Мозг ее вошел в экстремальный для человеческого тела режим работы; температура тела с непривычки повысилась на два градуса – Эмию начало морозить.
Жест рукой – и между ними в воздухе возник непроницаемый щит. Невидимый, но прочный, обнимающий ее и Ворота. Все пространство за ними, вокруг них.
– Ты будешь жить, – прошептала она тихо. – Прости, что так.
И сунула руку в расплавленный свет «футбольных» ворот. Спросила:
– Сколько во мне единиц манны?
Побледнело и вытянулось лицо Дарина – он быстро шагнул вперед и уперся в невидимую преграду. Ошалел, попытался ее продавить, навалился всем телом.
«Не поможет».
– Сто единиц.
– Нет, Эмия, нет… Только не так!
– Так, Дарин. Я обещала.
Сверху ей уже мстили, оказывается, с самого начала знали, что у нее ничего не выйдет. Только ведь выйдет – Эмия упорная.
