– Не загадывай.
Ей будто и не в гору. Эмия взбиралась по разрушенной и прогретой солнцем лестнице, будто совсем ничего не весила, а Дарин чувствовал себя кулем с отсыревшим цементом – тяжелым, набухшим, неприспособленным для прогулок к старинным замкам, откуда «открывался прекрасный вид на долину».
До этого замка по змеиной тропке еще, наверное, целый километр. Зато вокруг благодать: вольный ветер, колышущий траву на склоне, юркие ящерки, греющие бока на развалинах и ускользающие в тень до того, как наклонишься их рассмотреть. Безудержная синева неба, контрастные, бурлящие пеной облака; ощущение бескрайнего простора, почти бесконечности.
А внутри расправились крылья – верные, могучие, сильные.
«Сколько же вы спали?»
Он вообще видел жизнь? Чувствовал ее? Или только маленький тесный Бердинск, суета, бег из-за нужды и за нуждой.
И где-то далеко все это время стоял солнечный Лаво, покатые склоны которого разбегались вдаль так далеко, что не хватало глаз. Синели воды; весело и ласково буйствовали жаркие ветра, стояли обветренные и выгоревшие стены развалившихся фортов. И пахли, будто жизнь бесконечна и всегда прекрасна, дикие, танцующие на тонких ножках цветы.
Икры аккуратные – не слишком тонкие и не слишком толстые; плечи узкие, запястья красивые, бедра округлые в меру. Но больше всего ему нравились ее изящные до невозможности лодыжки – такие во все времена любили рисовать художники. Молодая, стройная и, кажется, совершенно не умеющая уставать. А он уже порядком вымотался – выпил всю воду, трижды мысленно поблагодарил за новые удобные кроссовки; одел-таки, хоть и не хотел сначала, кепку.
– Слушай, Эмия, а какая ты?
– Ты о чем?
Эти руки, ноги, волосы, которые ему очень нравились… ведь не ее?
– Вот это твое тело – оно же не твое? Получается, ты внутри другая? Какая?
Они добрались до смотровой площадки, на краю которой кто-то предусмотрительно установил перила, и сделали передышку.
Ее челка развевалась в стороны, как крылья бабочки.
– Я… такая, какая есть сейчас.
– А там?
И Дар коротко взглянул на небо.
– Не помню, – легко пожала плечами его спутница, – там я – просто я. И все можно поменять по своему усмотрению. Но, если ты о том, какой я была до того, как попала на Небо, то я не помню.
– Получается, сейчас я смотрю на кого-то другого? Не настоящую Эмию?
Только она умела улыбаться так, что серые глаза светились изнутри.
– Конечно, настоящую. Потому что настоящие мы такие, какие мы есть сейчас, понимаешь?
Он не был уверен.
– Но… ты вернешься наверх и снова станешь другой?
– Я не знаю, что будет в будущем. Какой я буду лет через двести? И каким будешь ты.
Дар неожиданно подумал, что через двести лет он будет гнилым и давно съеденным червями. Наверное, его глаза отразили мысли, потому что Эмия звонко расхохоталась.
– Нет, таким станет твое тело, но не ты. Ведь тело – это не ты.
– А что?
– Ну, это просто инструмент… Ты – весь ты – это гораздо больше.
Он не был уверен, что понимает, но ему нравилось. Нравилось то, что они никуда не торопились, что они самостоятельно наметили маршрут, который оба проходят впервые, что позади стояла громадная, сложенная кем-то и когда-то из булыжников стена. И пусть он не знал истории создания этого замка, это нисколько не мешало ощущению счастья, которым пропитался день. Верно говорят: не важно где, важно с кем.
– Вы все время думаете о будущем, и в этом ваша ошибка.
– Мы?
Дар хотел, было, пошутить, что манией величия еще не обзавелся, но не успел. Эмия пояснила:
– Вы, люди. Иди сюда, садись, я кое-что покажу…
Она уселась на спину теплого белого валуна, и он опустился рядом. Смотрел, как она достает из рюкзака воду, отвинчивает крышку, наливает в крышку воду.
– Зачем?
– Смотри. Вот вода в крышке. Это момент сейчас, назовем его номер один.
После она слила воду обратно в бутылку и с интересом взглянула на Дара:
– А сейчас вода снова в бутылке. Это ее будущее? Воды?
Он растерялся, и потому не ответил. Ответили за него:
– Нет, это снова момент «сейчас». Номер два. А теперь смотри снова…
И Эмия вновь наполнила крышку водой из бутылки – блестело на поверхности мини-пруда яркое солнце.
– А теперь это вода из будущего или из прошлого?
– Я… не знаю.
– Это просто «сейчас» номер три, понимаешь? Оно постоянно обновляется – «сейчас». И потому не нужно думать о будущем – вы все равно не можете его предсказать. Какой я буду через двести лет? Не знаю – просто собой. Обновленной. Как и ты.
Дарин долго смотрел на воду в крышке. На тонкое запястье, на котором гармонично смотрелся бы тонкий золотой браслет, на Эмию, в глазах которой никогда не мелькали тени. А после неожиданно признался:
– Ты, как солнечный свет, знаешь?
Вместо ответа на него навели объектив фотоаппарата, нажали на кнопку и расхохотались.
Оказывается, родители старого Эрла – того самого Эрла, который теперь содержал гостиницу и виноградники, – давным-давно переехали в Лаво из Державы. И Дара эта история вдохновляла. Старик даже знал несколько слов по-державному – это он посоветовал Эмии лезть в гору.
«Может быть, и я, – думал Дар отстраненно, – если все сложится… в Лаво».
Они взбирались выше и выше. Туда, где виднелись плашки стен и квадратные дыры-бойницы. Кто построил древний форт, когда? Но пусть история хранит чужие тайны, запахи и силуэты, они с Эмией – возможно, многомиллионный момент «сейчас» для крепости. Тот самый момент, который многократно за секунду обновляется…
Как все хрупко и скоротечно.
– Эмия, а зачем вообще поставили Жертвенные Ворота?
Звонко и с наслаждением стрекотали в траве кузнечики, и трава эта напоминала Дару собачью шерсть – такая же густая, вихрастая, короткая. И длинные стебли пушистых высоких «метелок» тут и там.
– Не знаю, – она на секунду остановилась на ступени. Обернулась. – Если бы я посидела там подольше, наверное, узнала бы. Но мне не сиделось.
«И хорошо», – думал он чуть раздраженно. Ловил себя на эгоизме, пытался с ним справиться, но тут же бросал тщетные попытки, потому что снаружи было куда светлее и красивее, чем у него в голове. Снаружи было прекрасно. И Дар впервые осознал, что жить – это не думать о жизни. Это видеть ее, трогать руками, вдыхать, двигаться, менять. Но не думать.
– Эрл сказал, что пересечь скалу поверху – самый короткий путь к морю.
