Нужно только придумать, как выбраться отсюда. Нужно вернуть Силу, вероломно отнятую мужем.
Гаитэ попыталась нащупать ниточку, связующую её с духами, но там, где раньше били родником ключи, теперь царила безводная пустыня.
Когда у тебя что-то есть, ты редко задумываешься о том, как это для тебя важно. Сколько раз Гаитэ мечтала избавиться от своих «странностей», отличающих её от других людей? А теперь, когда Силы нужны ей, когда это вопрос жизни и смерти, они тоже предали её — иссякли!
«Не сами по себе, — впервые за долгое время пришла здравая мысль, — плотина, прикрывающая им путь, создана искусственно. Они продолжают что-то мне подсыпать».
Чтобы прекратить воздействие препарата, необходимо убрать то, что могло его содержать. Но, чтобы они там ей не подмешивали, скорее всего это добавляли и в питьё, и в воду. Как ей отказаться от этого, чтобы не потерять последние остатки сил?
Разбив одну из глиняных чаш, Гаитэ припрятала у себя осколок побольше. Ставя его у стены, она собирала воду. Благо, в замке было скорее прохладно, чем жарко и нестерпимой жажды она не испытывала. Ссылаясь на отсутствие аппетита, Гаитэ едва прикасалась к еде. Подобный подход должен был если не полностью прекратить доступ токсинов, блокирующих доступ к её дару, так существенно уменьшить их.
Методика оправдывала себя. Дар по крохам, по капельке стал возвращаться. Но палка была о двух концах — голодание отнимало физические силы.
В один из серых дней, которым Гаитэ, чтобы не потерять счёт, отводила линию, выцарапывая ту на стене черенком ложки, бесстрастный, как всегда, комендант, зашёл, чтобы сообщить «хорошую» новость.
— Сеньора, — с тех пор, как её арестовали, Гаитэ ни от кого не слышала обращение «Ваше Величество», — Его Императорское Высочество решил, что вы не будете сожжены. Вместо этого вас ждёт быстрая, мгновенная смерть от руки палача. Для вашей казни выбран один из лучших палачей. Вынужден сообщить, что он уже направляется сюда из провинции Турселя.
— Вот даже как? Правосудие не дремлет. И когда я умру?
— Завтра, в девять утра.
Против воли Гаитэ почувствовала, как испуганно забилось сердце. Ноги подкашивались. Приходилось прилагать усилия, чтобы стоять.
— К вам пригласили Духовного Отца для последней исповеди.
Гаитэ знала, что на Той Стороне что-то точно есть. И это «что-то» совершенно не похоже на то, во что заставляют верить Святые Отцы, торгуя Небесами словно бражкой. Деньгами можно откупиться лишь от людского суда, но Закон Звёзд исполнен справедливости. В жизни и в смерти ты получишь ровно то, сколько заслужил, не больше, но и не меньше. Содержание души касается только тебя и создателя, любое посредничество здесь не уместно.
— Мне не нужен духовник, — холодно взглянула на тюремщика Гаитэ.
— Так положено. Таков обычай. Как бы не закостенела душа во грехе, ей всегда можно дать шанс.
Спорить с мужчинами глупо — этот урок Гаитэ из жизни вынесла. Что ж? Если Духовному Отцу не жаль своего времени, ей тем более не на что его тратить.
Оставшись в одиночестве, Гаитэ в очередной раз опробовала свою силу. Она заставила капли воды, тихо стекающие по стенам, в два счёта наполнить её импровизированную чашу и от души напилась. Правда это окончательно её измотало. Чтобы пополнить запас энергии, раз есть невозможно, придётся спать.
Но спать не пришлось. Следом за комендантом пришёл какой-то стряпчий из юристов. Гаитэ встречала его при дворе, но запомнить не удосужилась.
Важно усевшись перед ней, сложив руки на объёмном животе, мужчина с вкрадчивой мягкостью сообщил:
— Мне очень жаль приносить вам дурные новости, сеньора, но я вынужден донести до вас, что ваш брак с Его императорским высочеством признан недействительным.
Гаитэ давно желала свободы. Даже сейчас мысль о том, что она ничего больше Торну не должна была словно гора, упавшая с плеч.
И всё же она с горечью подумала о том, что невозможно действовать так быстро, если только заранее все ходы и выходы не просчитал. Выходит, как и предупреждала Эффидель, Торн действительно вынашивал в сердце возможность устроить более удачный, с политической точки зрения, брак?
— На каком основании это произошло? — спросила она.
— На основании вашей противоестественной связи с братом императора, — был ответ.
Что ж? Это правда.
Почему Торн должен был простить ей измену? Он действует так же, как на его месте поступило бы большинство мужчин: можешь уничтожить изменницу, не оценившую тебя по достоинству — уничтожь. Насладись местью.
Гаитэ испытывала облегчение. Прояви Торн милосердие и благородство, её жизнь превратилась бы в ад, но каждое его жестокое деяние лишь укрепляло её в уверенности, что, изменив ему, она поступила правильно. Отомстить недостойному мужчине даром из ветвистых украшений в виде рогов, которые он зачем-то с гордостью продемонстрировал всей стране — утончённое наслаждение.
Выковать из близких людей самых лютых врагов — вот предел человеческой глупости.
* * *
Молчаливые женщины, прислуживающие Гаитэ, помогли молодой женщине переодеться к встрече с духовником, который должен был явиться в шесть часов вечера. Покорно отдавшись в их руки, Гаитэ апатично ждала появление Святого Отца.
В какой-то момент ей показалось, что за дверью слышится странная возня. На её вопросительный взгляд служанка пожала плечами:
— Мышь, госпожа.
«Размером, наверное, со слона?», — насмешливо подумала Гаитэ.
Дверь распахнулась, являя вместо мыши высокого плечистого монаха. Такая фигура куда больше подошла бы воину.
— Пройдёмте, сеньора. Его Преосвященство ожидает вас.
— Разве исповедовать меня будут не здесь?
— Его Преосвященство будет ждать вас в тюремной часовне, в исповедальне. Подайте даме плащ. В переходах слишком много сквозняков, — распорядился монах.
— Благодарю за заботу, — саркастично протянула Гаитэ.
Как будто возможность схватить насморк накануне казни может кого-то волновать?
Стоило шагнуть в коридор, дверь за спиной крепко затворилась.
— Прошу, сеньора, сюда.
Гаитэ, мгновение поколебавшись, решила, что постарается сбежать тогда, когда выйдет из крепости, как только окажется на внутреннем дворике. Плутать по тюремным лабиринтам у неё не было ни малейшего желания.
Но стоило завернуть за угол, как она замерла — по полу было распростёрто тело, скорее всего уже успевшее стать трупом.
Прежде, чем Гаитэ пришла в себя, кто-то сзади схватил её, зажимая рот рукой. Протестующе замычав, она не стала долго думать и вонзила зубы в мягкую плоть ладони.
— Тише!
Кусаться сразу же расхотелось, как только она узнала голос Сезара.
