Выходит, пятясь. Мы слышим его голос. Голос пророка.
Эдип! Эдип! Послушайте меня. Вы гонитесь за классической славой. Есть слава иная — потаенная. Это последнее прибежище гордеца, упрямо попирающего звезды.
Эдип, оставшись один, разглядывает пояс. Когда входит Иокаста в ночном платье, он быстро прячет пояс под звериную шкуру.
Иокаста. Ну, что сказало тебе пугало? Затерзал совсем?
Эдип. Да… нет…
Иокаста. Чудовище. Пытался тебе, верно, доказать, что ты для меня слишком молод.
Эдип. Ты такая красивая, Иокаста!
Иокаста. …что я старая.
Эдип. Нет, он пытался доказать, что я люблю жемчужины твоей короны.
Иокаста. Всегда надо все сломать! Все испортить! Сделать больно!
Эдип. Напугать меня ему не удалось, можешь не волноваться. Напротив, это он меня боится. Сам это признал.
Иокаста. Вот это правильно! Любимый! Это ты моя жемчужина, ты моя корона.
Эдип. Я счастлив увидеть тебя безо всякой помпы, без драгоценностей, когда ты больше не отдаешь приказов, тебя, простую, белую, молодую, красивую и в нашей спальне.
Иокаста. Молодую! Эдип… обман нам не нужен.
Эдип. Опять…
Иокаста. Не ругай меня.
Эдип. Нет, буду. Буду ругать тебя, потому что такая женщина, как ты, должна быть выше этих глупостей. Лицо юной девушки — скука чистого листа, моим глазам не прочесть на нем ничего волнующего, в то время как твое лицо, Иокаста! Мне нужны шрамы, татуировка судьбы и красота, прошедшая сквозь бури. Ты так боишься лучиков морщин, Иокаста! Но что сияние лучистых юных лиц перед твоим лицом, священным, удивительным: исхлестанным судьбой, помеченным рукою палача, и нежным, нежным и… (Замечает, что Иокаста плачет.) Иокаста! Девочка моя! Ты плачешь! Ну что с тобой? А? Не надо… Что я наделал? Иокаста!
Иокаста. Значит, я такая старая… старая?
Эдип. Дурашка ты моя любимая! Ты все стараешься…
Иокаста. Когда женщины что-то говорят, они хотят, чтобы им противоречили. Всегда надеются, что это неправда.
Эдип. Моя Иокаста! Какой же я болван! Медведь неуклюжий… Милая моя… Успокойся, поцелуй меня… Я хотел сказать…
Иокаста. Оставь… Все это глупости. (Вытирает слезы.)
Эдип. Я виноват.
Иокаста. Нет, ты не виноват… Нет… Теперь тушь в глаза попала. (Эдип нежно ее утешает.) Ну, все.
Эдип. Быстренько улыбнись. (Легкий раскат грома.) Слушай…
Иокаста. Гроза, вот я и занервничала.
Эдип. Небо такое звездное, чистое.
Иокаста. Да, но где-то уже гроза. Когда фонтан шумит бесшумно и плечо болит — это гроза и жаркие молнии. (Облокачивается на подоконник. Жаркая молния.)
Эдип. Скорее, иди сюда…
Иокаста. Эдип, ты подойди сюда.
Эдип. Что там?
Иокаста. Стражник… посмотри, наклонись. На скамейке, справа, спит. Правда, красивый мальчик? Спит с открытым ртом.
Эдип. Сейчас он у меня узнает, как засыпать — плесну ему воды в открытый рот!
Иокаста. Эдип!
Эдип. Нельзя засыпать, когда охраняешь царицу.
Иокаста. Сфинкс умер, ты жив. Пусть спит спокойно! Пусть весь город спит спокойно. Пусть все уснут!
Эдип. Повезло стражнику.
Иокаста. Эдип! Эдип! Да, я хотела бы, чтоб ты меня ревновал, но сейчас я о другом… Этот юный страж…
Эдип. И что в нем такого особенного, в этом юном страже?
Иокаста. Той знаменательною ночью, ночью Сфинкса, в то время как ты повстречал чудовище, мне вздумалось пройти по стенам. Тиресий был со мной. Мне говорили, что один солдат там видел призрак Лайя и призрак звал меня — хотел предупредить об опасности. Так вот… тот солдат — это часовой, который нас сегодня охраняет.
Эдип. Охраняет! Да вообще, пусть спит себе спокойно, добрая Иокаста. Я сам тебя буду охранять. И никаких призраков Лайя, естественно.
Иокаста. Да, никаких, увы! Бедняжка! Я трогала его за плечи, за ноги и говорила Ресси: «Потрогай, потрогай». Я была потрясена, потому что он был похож на тебя. Да, правда, он похож на тебя, Эдип.
Эдип. Ты говоришь о страже: «Он был похож на тебя». Но, Иокаста, ты ведь меня еще не знала и догадаться тоже не могла…
Иокаста. Да, правда, не могла, конечно. Я, наверное, хотела сказать, что моему сыну было бы столько же лет. (Пауза.) Да… что-то я запуталась. Только теперь я вижу, какое это поразительное сходство. (Одолевает дурноту.) Ты добрый, красивый, я люблю тебя. (После паузы.) Эдип!
Эдип. Да, моя богиня?
Иокаста. Допустим, ни Креонту, ни Ресси, никому другому ты не хочешь рассказывать о своей победе (Ее рука обвита вокруг шеи Эдипа.), но мне… мне!
Эдип (высвобождаясь). Ты мне обещала! И если бы не этот мальчик…
Иокаста. Вчерашняя Иокаста не сегодняшняя. Ведь я имею право разделить с тобой воспоминания, которые другим неведомы?
Эдип. Конечно.
Иокаста. Ты, помнишь, повторял: «Потом, потом, Иокаста, когда мы будем в нашей спальне, когда настанет ночь любви». Она настала, и мы в нашей спальне. Что же?
Эдип. Упрямая колдунья! Всегда добьется своего. Ну что ж, не двигайся… я начинаю.
Иокаста. О! Эдип! Эдип! Какое счастье! Какое счастье! Я не двигаюсь.
Иокаста ложится, закрывает глаза и больше не двигается. Под аккомпанемент грозы Эдип лжет, выдумывает, изворачивается.
Эдип. Ну вот. Я приближался к Фивам. Я шел по козьей тропе, огибающей холм, к югу от города. Я размышлял о будущем, о тебе, воображал тебя гораздо менее красивой, чем ты есть на самом деле, но все-таки очень красивой, сильно накрашенной и сидящей на троне в окружении придворных дам. «Допустим, я его убью, — мне думалось, — осмелится Эдип принять обещанную награду? Осмелюсь я приблизиться к царице?» Вот так я шел, терзался и вдруг остановился. Сердце чуть не выскочило из моей груди. Я услышал что-то вроде пения. Поющий голос был не от мира сего. Сфинкс? В дорожной сумке у меня был нож. Я спрятал его под туникой и пополз.
Ты помнишь, там на холме есть развалины маленького храма, постамент и круп химеры?
Пауза.
