Мы с подругой переглянулись, и я повторила первоначальную версию:
— Отдыхали. Видишь ли, на нашем пляже слишком много народа, а нам хотелось спокойствия, тишины, слияния с природой опять же!
— Нет, ты не поняла. Что вы там делали на самом деле?
Я прикусила язык, а Юлька бросилась в атаку:
— Могу задать встречный вопрос: что вы там делали?
Димка глубоко вздохнул, а Мишка смущенно объяснил:
— Вы сами сказали, что пойдете сюда. Ну, мы и решили составить вам компанию. Мало ли, что здесь за народ? Вдруг приставать начнут, мы и вступимся! Зашли — вас нет. Мы и обратились к мужикам, не видели ли таких-то.
Димка шутливо добавил:
— А то вдруг вас уже похитили и переправили через море в гарем к султану!
Девушки хохотнули, удовлетворившись этим разъяснением (а кому не понравится знакомство с рыцарями, готовыми сиюминутно броситься на защиту вашей чести?), тут подъехал автобус, четверка загрузилась в него и вышла уже через семь минут неподалеку от дома бабы Дуси. Только мы хотели попрощаться, как новоявленные рыцари заявили, что, оказывается, доведут нас до самых дверей и сдадут на руки бабке-смотрительнице, а то как бы с нами опять чего не приключилось. Потому-то и вышли на этой же остановке. Наше сопротивление этим действиям было сломлено на корню. Пришлось уступить.
Открыв калитку, мы напоролись на бабку, пропалывающую грядки.
— Катя! — разогнувшись, воскликнула она. — Где твоя заколка?
Юля машинально притронулась руками к своей прическе. Ее волосы были распущены. И как я раньше не заметила? Похоже, она обронила заколку, еще когда мы спешно раздевались на пляже и лезли в воду. Одежду-то она потом взяла, а вот про заколку, наверно, забыла.
Юлька обернулась ко мне.
— Юль, не помнишь, с какого времени у меня ее нет?
Я напрягла память, отметив, однако, как вытянулись у наших провожатых лица. Чем они так удивлены?
— Кать, по-моему, когда мы в первый раз ретировались с пляжа, твои волосы уже были распущены. Помнишь, как ты их полотенцем наскоро вытирала?
— Ах, да! — Образцова закивала котелком. — Юля, ты права. Заколка осталась на пляже, возле кромки воды.
Димка откашлялся, чтобы мы переключили внимание на него, и произнес, как мне тогда показалось, очень странную вещь. Я даже решила сперва, что он не в себе. Так вот, глядя мне в глаза, он спросил:
— Прости, как тебя все-таки зовут?
Я изумленно заморгала и изрекла:
— Уважаемый Дмитрий, психолог и пловец, по-моему, мы знакомы, вам так не кажется?
— Да, я тоже так сначала думал. А теперь совершенно запутался. Может, у меня не все в порядке с рассудком? — последний вопрос он адресовал другу, который стоял, также изогнув брови, и отрицательно покачал головой в ответ.
— Либо ты в порядке, либо я тоже чокнулся. Так кто же из вас Катя, а кто Юля?
Вот тут-то до нас дошло. Видите ли, мы настолько вошли в роль, что, переступая порог калитки, словно нажимаем какой-то невидимый рычаг, и Юля начинает называть меня Юлей, а я ее — Катей. У нас это происходит машинально, словно так и нужно, потому мы не сразу поняли, что же насторожило наших знакомых.
Да, мы-то поняли, только попробуйте объяснить это бабке!
Сама она времени даром не теряла, подошла к нам вплотную (я уже говорила, что баба Дуся подслеповата на один глаз) и, ткнув пальцем в Юльку, уверенно произнесла:
— Вот это Катенька. А это Юлечка, — показали на меня.
По выражению лиц парней можно было смело констатировать, что их шарики закатились за их же ролики. Отказавшись от предложенных бабкой Евдокией пирогов, они наскоро попрощались и, напомнив о том, что, какие бы имена мы ни имели (так и сказали), они все равно ждут нас ровно в шесть у «Никулина», выбежали вон с загадочного участка.
Глава 4
— Кать, мне нужна заколка.
Мы собрались раньше положенного срока и теперь, одетые, причесанные и слегка накрашенные, сидели на своих кроватях. Еще одна странность в нашем поведении: стоит переступить порог своей комнаты, как мы снова начинаем величать друг друга так, как девятнадцать лет назад назвали нас родители. Наверно, потому, что здесь мы чувствовали себя в безопасности и знали, что бабе Дусе не приспичит подслушивать разговор через дверь и поправлять.
— Заколи другой, — предложила я трезвое решение.
— Я не брала с собой другую. Мне нужна именно та!
— Почему ты не можешь оставить волосы распущенными? — пристала я к подруге.
— Мне так некомфортно. Да и вообще, сегодня оставлю. Так уж и быть, свидание. Но в остальные-то дни!
Я глянула на часы.
— Сейчас все равно не успеем. Автобусы вечерами ходят редко, так что… Давай быстренько с ними закруглимся и тогда отправимся снова на этот треклятый пляж, идет?
— Идет. Кать, — сменила она тему на более увлекательную, — как ты думаешь, почему мы не нашли карту?
Этот вопрос меня тоже мучил, но из-за навязавшихся спутников не было времени как следует поразмышлять над этим. Я полезла под подушку, где спрятала таинственный прощальный презент Алексея, достала и разложила на покрывале. Юлька тут же переметнулась со своей кровати на противоположную, сев за меня и положив подбородок на мое плечо, чтобы было лучше видно.
Я стала водить пальцем по карте, изучая ее. Правый край был неровно оборван, остальные три линии отреза были прямыми. Это говорило о том, что мы располагаем левой частью карты. Крестик имелся на нашей половинке, это как-то ободряло и успокаивало одновременно, иначе бы у нас возникли логичные сомнения относительно реальности сокровищ. Но здесь-то мы четко видели две пересекающиеся красные черточки, говорящие о том, что клад есть. И зарыт он почти посередине этого аквапарка, план которого и представляла карта, прямо вблизи сооружения под названием «Крокодиловы горы» — оно, как и другие наименования на карте, было написано черным печатным шрифтом. Всего пунктов на нашей части карты было восемь — что и говорить, аквапарк был немаленьким. Немного омрачали впечатление жуткие кровавые пятна в некоторых местах — последние отпечатки пальцев Алексея Корчагина, оставленные за минуту до болезненной кончины.
— Хотелось бы отведать этих «Крокодиловых гор», — мечтательно изрекла подружка, не убирая подбородка с моего плеча. — Я в своей жизни была лишь единожды в подобном месте развлечений, только это был мини-парк, потому как горок было всего две — прямая и извилистая. А здесь, судя по плану, чего только нет.
Вдруг меня поразила одна мысль. Она была такая очевидная, такая заурядная, что я просто потеряла на время дар речи, удивляясь, как мы раньше не наткнулись на нее.
— Юль, подумай и объясни мне кое-что. Как такое возможно, чтобы посреди бела дня человек с сейфом наперевес и лопатой под мышкой отстоял три часа громадную очередь перед кассой, зашел на территорию и стал с наглым видом копать яму, а потом, положив туда так называемый клад, забрасывать ее землей? Как это можно проделать на глазах у сотни людей, под носом у охраны?
