Еще я вдруг отчетливо осознал, что под налетом философии скрывается одна гаденькая вещь: я попросту боюсь завладеть артефактом, тем самым запустив механизм, который приведет в действие некие дьявольские силы.
Вход в кинотеатр находился в десятке метров от бронетранспортера. Стеклянная стена от пола до потолка, темное фойе с кучами мусора и обломками мебели. Отличное место, чтобы устроить засаду на любого, кто посягнет на артефакт. Положим, мутант из мутантов знает, где находится такое грозное оружие против него (обязан это чувствовать, как чувствует Макар!), но не может его даже тронуть – законы Зоны причудливы, некоторые правила и условия непосвященным людям могут показаться отрывками из сказки, однако эти правила и условия действуют. Допустим, и сейчас имеются некие ограничения, о которых я не догадываюсь, но догадывается мутант из мутантов. Что он предпримет в том случае, когда сам забрать не может, но и другим позволить завладеть артефактом для него – верная смерть.
Он пошлет своих слуг охранять. А слуг у него мно-ооого.
Недостаточно я в эти два дня воевал, да?
Я со стоном сел и занялся чисткой оружия. Размеренные действия всегда помогали мне успокоиться и привести в порядок мысли. Но сейчас я был спокоен, а мысли – в полном порядке. Просто нужно было подготовиться к схватке. Возможно, самой последней для меня.
Какого лешего военные бросили бронетранспортер, если на вид он был невредимым? Ну, не считая сгнивших от старости колес. Сам собой пришел ответ: техника попала в эпицентр радиационного загрязнения, и никакая дезактивация ей уже не могла помочь, потому ее и оставили здесь ржаветь. Потом я долго через бинокль рассматривал фойе кинотеатра, пытаясь обнаружить какие-нибудь следы человеческого и нечеловеческого присутствия. За стеклянной стеной никто не мелькал, а скрытого наблюдателя, если он там находился, я не смог обнаружить. Ну что ж, сколько ни тяни кота за хвост, а все же придется прогуляться до БТР, обозначить свое присутствие и определенный интерес.
Город по-прежнему был тих, здесь все давно и прочно вымерло.
* * *
Я приблизился вплотную. Счетчик Гейгера стал верещать без остановки, предупреждая о высоком радиационном фоне. Я надеялся на закрепленный на моем поясе артефакт. Ну и в принципе – глупо не сделать последний шаг, когда ты прошел путь длиной в несколько десятков километров, прыгал через портал, погибал под пулями и в болотах, дрался с мутантами и в упор стрелял в зомби, который тебя спас.
На корпусе бронетранспортера уже проросло какое-то пышное подобие коричневого то ли мха, то ли лишайника, совершенно не свойственное природе этой местности. Я зябко повел плечами и, больше не медля, потянул за скобу крышки нижней бортовой двери. Дверь открылась вниз, превратившись в подножку. Проверил детектором наличие аномалий и, тяжко вздохнув (не везет так не везет!), полез внутрь.
Артефакт обнаружился в головной части корпуса, в отсеке управления, между сидениями механика-водителя и командира бронетранспортера. Да и как его было не обнаружить, если переливчатый шар размером с теннисный мячик, испуская радужное сияние, висел в воздухе как раз на уровне глаз? Будь я в нормальном состоянии, я бы непременно испытал восторг. Однако я был измотан, меня тошнило, кружилась голова и чесалась кожа – короче, не до любования и восхищения. Подсвечивая себе фонариком, я обнаружил, что сиденья и приборная панель оплавлены. Нет, дело было не в пожаре, просто совсем недавно здесь разрядилась «электра» – чрезвычайно кусачая дрянь.
Я отложил автомат, заткнул захлебывающийся дозиметр, скинул рюкзак и вынул оттуда контейнер. На четвереньках дополз до зависшего над полом артефакта. Поддел его краем контейнера, будто зачерпнул половником кусман мяса в супе – и «мячик» плавно перекатился внутрь.
В тот момент, когда радужный шарик коснулся стенки контейнера, меня будто молнией пронзило. Какие заслонки открылись в мозгу, какие знания туда перетекли, какие взаимодействия сделались доступны – все это невозможно было сразу осознать, проанализировать и описать. Помню, я орал от боли в сознании – да-да, сознание, оказывается, может болеть! – но понятия не имею, как долго это длилось. Казалось, мимо проходит неизмеримая вечность, и скоро бронетранспортер рассыплется от старости в пыль, а сам я превращусь в высохшую мумию, но процесс слияния с аномальным объектом продолжался и продолжался, а крик над мертвым городом все звучал и звучал…
* * *
Судьба смилостивилась надо мной и, пока я валялся без сознания между БТР и кинотеатром, ни одна тварь не пришла на запах крови. Да были ли они в Шаховской, эти порождения Преисподней?!
Истерзанный последними событиями, я, используя последние резервы, покинул открытое пространство и пополз в сторону жилых домов. Меня лихорадило, губы запеклись так сильно, что от прикосновения языка начинала слезать корочка затвердевшей кожи. Кружилась голова, пару раз меня вывернуло желчью. Да, дружок, эта доза потребует радикальных мер. Средства для этого имеются – просто нужно развинтить небольшой контейнер с накрепко закрученной крышкой. И выпить водки – во фляжке оставалось еще грамм двести. Лишь бы добраться туда, где можно лечь и зализать раны – как физические, так и моральные.
Деревянный домишко казался мне вполне подходящим пристанищем. Палисадник порос сорняками высотой взрослому человеку по грудь. Детектор аномалий молчал, никаких признаков чужого присутствия не наблюдалось.
Только тут я обнаружил, что автомата при мне нет. Потерял, растяпа. То ли в БТР оставил, то ли в том месте, где меня рвало. Я попытался достать из кобуры пистолет, затем плюнул – все равно в таком состоянии ни в кого не попаду. Кое-как поднялся на ноги и оставшийся путь вдоль стеночки прошел на полусогнутых.
В сенях на грубо сколоченной лежанке, укрывшись огромным пыльным бушлатом, спала Вера. Я уже ничему не удивлялся. Спит – значит, так надо. Именно здесь – значит, так суждено.
Я с трудом заполз на лежанку, уронил голову на руки. Пять минут. Всего пять минут отдыха. Потом я встану и займусь здоровьем. Или попрошу Веру, чтобы она полечила меня. Просто дайте мне пять минут…
* * *
Отрубился я сразу же и не приходил в себя до самых сумерек. Сложно назвать это полноценным сном – скорее, это была полудрема-полубред, во время которого в воспаленном мозгу оседала и укладывалась по полочкам приобретенная через радужный артефакт информация.
Потом я услышал стон.
Приподнявшись на локте, я присмотрелся и с ужасом понял, что девушка вовсе не спит, а находится без сознания. Жестокий ожог от «электры» изуродовал левую сторону ее лица – ничего, со временем заживет, а шрам сейчас любой косметолог зашлифует так, что и не заметит никто. Куда хуже было другое: у Веры, как и у меня, наблюдались все признаки лучевой болезни. И лежала она в лужице собственной рвоты.
Твою ж мать, подруга! Мы так не договаривались!
Я заставил себя спуститься с лежака, на четвереньках дополз до рюкзака. Шприц с «коктейлем». Фляжка с водкой. Контейнер с артефактом, избавляющим от последствий облучения. Да, я собирался воспользоваться всем этим сам. Но, кажется, не судьба.
