Глава 15
В стане «лесовичков» почти никого не было. Лишь возле костра сидели двое дежурных, единственным занятием которых было подкидывать в горящий в центре площади священный огонь – ветки, хворост да шишки. Ни бумагу, ни картон, ни что-то другое из внешнего мира кидать в огонь просто так было нельзя. Все предметы из внешнего мира могли попасть в костер лишь с целью своего очищения и после специального ритуала.
Дежурные быстро вскочили на ноги, поклонились Бороде в пояс и кинулись украшать его деревянный трон. Некоторые ветки и цветы уже увяли, их немедленно заменили свежими. Над головой у Бороды загорелись самодельные светильники, в которых «лесовички» использовали вместо масла смолу сосен и елей. И Саша, оглядевшись по сторонам, был вынужден признать, что у «лесовичков» в деревне очень мило. Сложенные из бревен дома, соломенные или крытые ветками крыши. От всех этих жилищ веяло каким-то первозданным покоем и силой.
Да и сами «лесовички» казались куда более органичными лесу и окружающим их деревьям, чем охотники с их палатками, газовыми примусами и пластиковыми пакетами, коробками и посудой, которой они, признаться, уже порядком захламили все подступы к лагерю. Тут пили из свернутых из березовой бересты чашек. Ели с деревянных тарелок. И вилок вовсе не использовали, только деревянные ложки.
– Отведай нашу трапезу.
На ужин подали что-то вроде каши из пшеницы.
– Что это? – спросил он у своего соседа по столу – худенького и бледного юноши, чья бледность была следствием предпринятого Бородой лечения от внешней заразы.
– Полба, – ответил тот. – Толченая полба.
И видя недоуменный взгляд Саши, объяснил:
– Помнишь, у Пушкина в сказке о Попе и работнике его Балде? А кормить меня можешь толченою полбой.
– Но что это за зерно?
– Пшеница. Только из тех старых сортов, у которых стебель был более мягкий и нежный. От ветра он полегал. И для сбора тогдашними комбайнами был непригоден. Вот генетики и вывели пшеницу с более прочным и крепким стеблем. Но если стало прочным все растение, то и вкус зерен тоже огрубел. Понял?
И Саша без опаски попробовал кашу.
– Нравится?
Саша кивнул. Вкус полбы и впрямь сильно отличался от вкуса пшеничных зерен, которые он знал. Саше доводилось бывать в гостях у приверженцев здоровой пищи, и они угощали его кашей из пшеницы. Так в ней не было ничего общего с угощением из берестяных мисок «лесовичков». Полба оказалась чуть сладковатой, вкус у нее был необычайно нежен и многообразен. К ней подавали мед, толченые ягоды, упаренные грибы и какие-то стебли.
А вот Барон от такой трапезы в восторг не пришел. Тут не было ничего пахнущего мясом или хотя бы рыбой. И пес в тоске брал то один протянутый ему кусочек, то другой, но не ел, а лишь деликатно складывал у своих ног. Подразумевалось, что это должно было вызвать у людей прилив совестливости, но никто тут не понимал намеков Барона. Саша вот понимал, но помочь ничем своему другу не мог.
Хлеб был в виде лепешек из какой-то коричневатой муки. Оказалось, в ход шли высушенные и истолченные корни лопуха. В восторг их вкус Сашу не привел, так что он налегал на кашу да поглядывал в сторону костра, в который продолжали подкидывать сучья.
Когда они собираются его гасить? Но стоило Саше заговорить об этом, как на лицах «лесовичков» проступил ужас.
– Священный огонь гасить нельзя! Его зажгли сами боги, послав свой небесный огонь и подпалив им дерево дома нашего старейшины.
Другими словами, этот костер был добыт от сгоревшего от удара молнии дома Бороды. Видимо, это и послужило началом его миссионерской деятельности. Удар молнии перевернул всю жизнь этого человека. Лишившись дома, он ушел в лес, где его новое мировоззрение и сложилось уже окончательно. Затем к нему стали стягиваться такие же чудаки, которые теперь считали этот огонь священным, а самого Бороду проводником воли богов и прочих высших сил.
– Но огонь же можно перенести на другое место?
Но и передвинуть огонь в сторону тоже оказалось довольно проблематично. Сначала требовалось провести церемонию умиротворения священного огня с целью добиться его благосклонности в этом вопросе. Борода пообещал, что церемония начнется сразу же после ужина. И стоило тарелкам и ложкам исчезнуть, как все «лесовички» затянули песню. Она была протяжной и половины слов в ней Саша не понимал. У него вообще было такое ощущение, что каждый пел что-то свое, но каким-то образом получалось довольно мелодично и слаженно.
Пока все пели, Саша воспользовался тем, что внимание Бороды отвлеклось от него, и стянул с руки повязку. Он уже заметил, что рука совсем не болит, и ожидал хороших новостей. Но каково же было его удивление, когда оказалось, что не только ушла краснота и воспаление, но что и сам порез выглядит теперь вполне прилично. Несмотря на то что на нем лежало влажное травяное месиво, сама рана больше не мокла, а выглядела так, словно собиралась активно заживать. Края раны уже стянулись. И Саша понял, что повязка ему больше не нужна. Он снял ее и как можно незаметнее выкинул в огонь. Тот отнесся к подношению благосклонно, принял и с треском уничтожил.
Одна песня сменяла другую. Потом пришло время танцев. Все встали, взялись за руки и побежали хороводом, выводя то круги, то овалы, то нарезая восьмерки вокруг костра. Это было забавно и весело, Саша с удовольствием поучаствовал в общей забаве. Потом пришла очередь прыжков через костер, что было тут ежевечерней процедурой перед отходом ко сну. В обычном мире люди чистили зубы и умывались, тут сигали через костер, считая, что очистительное пламя способно сжечь и болезнь, и заразу, и дурные помыслы, и сами черные мысли, которые и приводят в итоге человека к грехам и болезням.
Саша прыгнул и через костер. И ему и впрямь почудилось, что-то возле него с негромким треском сгорело. Возможно, это были волосы Травинки, которая прыгала рядом с ним? Борода прыгнул последним. Сиганул так, что под его мощным телом пламя разделилось надвое почти до самых углей. И после прыжка главного все замерли в ожидании. Оказалось, пришло время перенести огонь на новое место. Для этого все уже было приготовлено. И вот Борода торжественно извлек из костра большую горящую ветку, которую затем положил на сложенные неподалеку дрова. И по мере того как священный огонь разгорался все ярче на своем новом месте, собравшиеся вокруг него «лесовички» подбадривали его своим пением.
– Ну все, – сказал Борода, когда новый костер загорелся в полную силу. – Теперь нужно дождаться, пока погаснет огонь в старом костре, и ты сможешь посмотреть, что находится в углях.
– А сейчас погасить огонь никак нельзя?
Но в ответ по рядам «лесовичков» пронесся стон ужаса. Погасить священное пламя – никому из них не могло такого даже прийти в голову!
– Надо ждать! – твердо произнес Борода.
Но сколько ждать? Саша взглянул на костер. Когда через него все стали прыгать, его нарочно разожгли посильнее, чтобы дать ему большую силу. Клали в огонь уже не ветки, а стволы молоденьких деревьев. И сколько будут гореть эти бревна? Всю ночь? Но Борода был непреклонен. Сколько бы ни продолжалось горение священного пламени, тушить его нельзя.
