Эксперт на некоторое время задумался, а потом неожиданно взъерошил волосы и хлопнул ладонями по столу:
– Только этого не хватало!
– Ты опять о статье? – догадалась Светлана.
Информация о скандальной публикации «Следственный комитет выбивает показания» уже распространилась среди сотрудников. Перед началом работы эксперты ознакомились с текстом в Интернете. Гнусная статейка как раз и являлась первопричиной плохого настроения Головастика.
– Понимаешь, теперь Харченко на меня подумает. Он вчера специально предупредил – никакой утечки в прессу! Но я же Маше ничего не рассказывал, только в общих чертах.
– Коротко о главном? – съехидничала Светлана.
– Ну вот, даже ты мне капаешь на мозги.
Маслова распечатала советский плакат «Не болтай у телефона – болтун находка для шпиона!» и украсила им грудь Василича.
– На злобу дня, – пояснила она.
– Ведь очевидно, что Мария Луганцева ни при чем! Статья подписана неким Борисом Бойцовым.
Устинов схватился за телефон и позвонил подруге.
– Маша, ты о журналюге Бойцове что-нибудь знаешь?
– Борис Бойцов? Проныра, как и все труженики пера. За жареные факты друга продаст.
– Что значит, как все? Ты тоже такая?
– Не-е, я только за миллионы! – рассмеялась девушка, но, почувствовав напряжение собеседника, обеспокоилась: – А что случилось, Миша?
– Сущие пустяки! Мы в дерьме, а Бойцов в белом фраке. Читала его сегодняшнюю статью? Нет? Так просмотри!
Устинов в раздражении отключил связь и обернулся к Масловой в надежде услышать слова взаимопонимания. Ведь она поняла его состояние и сумеет успокоить. Однако Светлана резко среагировала на звонок своего мобильника.
Лицо женщины омрачила тревога. Звонила воспитательница детского сада:
– Мамочка, повлияйте на своего ребенка. Он ничего не съел.
– Я с ним поговорю… Да-да, прямо сейчас… Миша, это мама. В чем дело?
– Каша липкая, чай невкусный! – захныкал мальчик.
– Не хочешь, не ешь.
– Тетя не отпускает.
– Как не отпускает? Верни ей трубку.
– Если вам что-то не нравится у нас, можете забрать ребенка. Я не могу подстраиваться под каждого, – включилась в разговор воспитательница.
– Но Миша привык…
– Есть правила для всех, и я обязана…
– Вы поймите, мы ходим только первую неделю…
– На ваше место всегда найдутся желающие.
– Хорошо-хорошо, я поговорю с Мишей дома. Он обязательно привыкнет.
– Сделайте одолжение, – съязвила воспитательница и отключила связь.
Молодая мама с грустным видом положила трубку.
Головастик развел руками, обращаясь к Василичу:
– Мишам сегодня не везет, дружище.
Пискнул компьютер, извещая об окончании программы. Светлана попыталась стряхнуть овладевшее ею беспокойство и посмотрела на монитор.
– На этот раз в точку. Совпадение сто процентов, – огласила она результаты сравнения ДНК. – Куртка и брюки из коллектора принадлежат студенту Игорю Рощину. Мы вычислили злодея.
– Распечатай. – Головастик лихо подкатил в офисном кресле к принтеру и изучил напечатанную страницу. – А ведь Рощин близкий друг Леры Богдановой. Неужели большие деньги победили любовь?
– Эх, Миша! – вздохнула Светлана. – Деньги решают проблемы, а любовь… любовь их создает.
Устинов вспомнил, что ему предстоит оправдываться перед начальством из-за общения с любимой девушкой, и вынужден был согласиться с подобной трактовкой.
22
В школу-интернат в Одинцово, где воспитывался погибший Алексей Матохин, Валеев выехал ранним утром и, возвращаясь в Москву, попал в плотный поток автомобилей на Можайском шоссе.
– Да что ж вы электричками не пользуетесь? – сердился оперативник, перестраиваясь из ряда в ряд.
Убедившись в бесполезности таких маневров, он набрал телефон Петелиной и первым делом пожаловался:
– Лена, я ползу как черепаха.
– Как расследование?
– Продвигается с такой же скоростью. Фотографию Алексея Матохина в интернате опознали. Парень жил сам по себе, близких друзей не имел, часто срывался в Москву.
– Одиночка? Для подростков это не характерно.
– Матохин подворовывал в магазинах рядом с Киевским вокзалом и вполне логично рассудил, что один тихий мальчик меньше бросается в глаза, чем стайка шумных подростков. Два дня назад он смылся с занятий и так и не вернулся. Я думаю, из воспитанников интерната в похищении Богдановой больше никто не участвовал.
– Откуда такая уверенность?
– Интернат небольшой. Я опросил многих сотрудников, а главное – поваров на раздаче. Они подтвердили, что вчера во время обеда присутствовали все воспитанники кроме Матохина. Обед в интернате начинается в час дня и длится около получаса, а штурм у нас случился в два. Оказаться возле заложницы и уйти с деньгами ребята физически не могли. Хоть на машине, хоть на электричке никак не успеть.
– Я рада, что нам не придется ловить школьников. Достаточно студентов.
– Это говорит твоя интуиция или…
– Факт! Мы вычислили того, кто скрылся через коллектор.
– Да ну? И кто же это?
– Студент Игорь Рощин. Экспертизой доказано, что именно он пользовался найденной в коллекторе одеждой.
– Он мне сразу не понравился из-за своих дурацких вопросов. Рощина уже взяли?
– Этим предстоит заняться тебе.
– А Майоров? Я в пробке, доберусь нескоро.
– Ваня комплексует. Боится, что после задержания Рощин окажется в синяках.
– Каких синяках?
– У нас проблема. Майорова обвинили в превышении силы при задержании подозреваемого.
– О чем ты говоришь?
– Со вчерашнего дня кое-что произошло. Наш клиент Олег Белов оказался задирой. Он заявил, что его избили при задержании, и продемонстрировал журналистам ссадины и синяки на своем теле. Уже вышла газетная статья.
– Это подстава! Вчера он не жаловался.
– Тем не менее Майоров признался, что Белов упал с лестницы. А сам или с чьей-то помощью…
– Ты пойми, мы оперативники и не должны быть нежными по определению.
– Вот именно. А иногда так хочется нежности, Валеев…
– Лена, – смутился Марат, поняв, что слово «нежность» использовано в совершенно другом значении.
– Хватит спорить! Я знаю, что ты целиком и полностью на стороне своего напарника. Но суть не в этом. По нашу душу прислали проверяющего. На нашей совести смерть заложницы, а не только эти паршивые синяки. Всё очень серьезно, Марат.
