– А в темноте датчик движения работает? – спросила я ее.
– Наверно да. Если там датчик движения – это еще ничего. А вот если тепловизор, у нас скоро начнутся проблемы.
– Почему?
– Песок еще теплый – прогрелся за день. Мы на нем незаметны. Скоро стемнеет, и тогда он остынет…
Галушкина умолкла с озабоченным видом. Глядя на нее, я вдруг ощутила укол совести.
– Что я наделала! – проговорила я с покаянным видом. – И тебя втравила! Прости меня, Оксана!
Галушкина, хмурясь, о чем-то размышляла.
– Пора нам выбираться. Сделаем так, – сказала она. – Я попробую его отвлечь. Пока он будет за мной гоняться, ты быстро бежишь к стенке и вылезаешь.
– Даже не думай! Это натуральное самоубийство!
– Это проще всего…
В тот же миг Галушкина выпрямилась, словно пружина, во весь рост, сорвалась с места и исчезла из моего поля зрения. Я не успела ее остановить – она двигалась слишком быстро. Но не для бульдозера. Снова загрохотал пулемет, заревел мотор, залязгали гусеницы, и через минуту где-то недалеко раздался ужасающий грохот.
Я не удержалась, высунулась из воронки и увидела, как «Д-9», развернувшись ко мне своим задним рыхлителем, утюжит какую-то бетонную конструкцию. Я похолодела, подумав о Галушкиной – однако вскоре снова раздался грохот выстрелов, и бульдозер быстро поехал в сторону Пятна Страха. Тут я вспомнила о нашем плане, выскочила из ямы и спотыкаясь, побежала к стенке котлована. За спиной постепенно затихал рев бульдозера.
Наружу я выбралась безо всяких проблем. Вид с бровки котлована на Пятно Страха был почти такой же, как в первый раз: небо темнеет, солнце вспыхивает в мириадах окон, уходя за горизонт, недостроенные районы на краю котлована погружаются в тень, вдали затихает звук мотора…
Галушкина как в воду канула (точнее, растворилась в песках). Под березой рядом с тем местом, где мы спускались, одиноко лежали пакеты с говядиной. Я села рядом на траву, лицом к котловану, и принялась ждать.
Шло время, солнце ушло за крыши города-призрака, а Галушкина не появлялась. В какой-то момент я осознала, что почти не беспокоюсь за нее. Наверно, мне передалось ее поразительное бесстрашие. Устраивая эти гонки с бульдозером, думала я, она явно знала, что делает. Не говоря уже о ее скорости. (Может, она – тайный чемпион мира по спринтерскому бегу?). В крайнем случае, у нее всегда оставалось умение выращивать сверхпрочные сети. Странный все-таки навык. Гипертрофированная защитная реакция, которая выражается через творчество. Вот ее бы к психологу, а не меня, с этим липовым преодолением страха. Наверняка это связано – цветочки с колючками и недоверие к людям. Самые страшные чудовища, ну надо же…
Внезапно мне пришло в голову очень простое соображение, от которого меня бросило в жар. Цветочки с колючками? Тут, в котловане?!
Чистое Творчество ограничено множеством условностей и запретов. Некоторые из запретов придуманы людьми, другие созданы самой природой. Один из таких запретов – на манипуляции с материей в чужом домене. По большому счету, это даже не запрет, а физическая невозможность. Может, кто-то и умеет ее обходить, – абсолютных правил в Чистом Творчестве нет, на то оно и творчество, – но мне такие люди прежде не встречались. Пока я не встретила Галушкину. Либо она уникальна… либо…
И тут я наконец задумалась.
Мелкие странности, на которые я обязательно обратила бы внимание, не будь так зациклена на себе и собственных страхах во время первого похода в котлован. И во время перелета. А особенно – похода через лес… Я уже давно понимала, хоть и не задумывалась над этим, что Галушкина далеко не так глупа, как пытается выглядеть. Даже странно, почему в нашем училище у нее была такая репутация. В конце концов, если девчонка плохо учится, ведет себя как зашуганная серая мышка и постоянно помалкивает, – это же еще не повод считать ее дурой?!
«Да она вообще не дура! – посетило меня озарение. – Дура – это я! Галушкина не выказала никакого удивления при виде Пятна Страха, потому что… потому что Пятно Страха ей прекрасно знакомо! А не боится – потому что оно не представляет для нее опасности!»
И по дороге сюда непрерывно намекала – типа, не ходи со мной, тут дорога плохая… А я опять сюда влезла…
Я вскочила на ноги. Быстрее, добраться до полянки, где остался вход…
– Почему вдруг такая спешка? – раздался знакомый голос за спиной.
Я обернулась, как ужаленная. Возле березы, метрах в двух от края, стоял давешний мужик в вязаной шапочке и резиновых сапогах, которого я окрестила Лесником. Должно быть, он следил за мной уже давно.
– Здравствуйте, – пробормотала я, пятясь к обрыву.
Мужик наклонился и подобрал с земли пакеты с продуктами.
– Пошли, – кратко скомандовал он и направился куда-то в глубину березняка, даже ни разу не оглянувшись, чтобы проверить – иду я за ним или нет.
Я пошла. А что мне еще оставалось?
Вскоре березы расступились, и мы вышли к дощатому некрашеному забору. За забором росли пышные кусты сирени и барбариса, в глубине двора виднелся большой деревянный дом – с красивыми резными наличниками и «полотенцами» в северном стиле. Лесник толкнул калитку и вошел во двор. Я сунулась было за ним, но калитка захлопнулась прямо перед моим носом.
– Геля! – раздался голос Галушкиной.
Она топталась возле крыльца, и вид у нее был почему-то виноватый, как у нашкодившей собачки. Лесник прошел мимо нее в дом, как мимо пустого места.
– Вот ты где! – обрадовалась я. – Я уж боялась, что тебя раздавили!
Галушкина только улыбнулась.
– Ты как тут оказалась? Почему я не видела, как ты выбралась из котлована?
– Нашла подходящую нору, – непонятно объяснила она. – Там, на стройке, много нор.
– Чьих?
Галушкина не успела ответить – на крыльцо вышел Лесник. По прежнему игнорируя Галушкину, несколько мгновений смотрел на меня с непонятным выражением, а потом сказал:
– Ну что ж… Мать как раз думает, что подавать на ужин.
Я только захлопала глазами. Это что он имеет в виду? Это он в каком смысле?
– Она со мной, – быстро заявила Галушкина.
– Правда?? – мужик наконец соизволил обратить на нее внимание. – И какой смысл в этом заявлении?
На меня они даже не глядели. Мое мнение никого не интересовало.
– Тебе ясно было сказано – никого сюда не водить? Тебя предупреждали, чем это закончится?
Галушкина смело взглянула на него и с вызовом сказала:
– Я думала, к друзьям это не относится.
– Друзьям? – иронически переспросил мужик. – Или шпионам?
– Мы с Гелей друзья, правда?
– Д-да, – ошалело подтвердила я.
