— Мой?
— Конечно. Дело-то ваше.
В задумчивости я потер подбородок.
— По правде говоря, Вениамин Степанович, ничего оригинального пока в голову не пришло. Очевидно: надо проследить за братьями и за тем, кто получит выкуп…
— Но это слишком очевидно, и преступники непременно учтут такую возможность, — закончил за меня инспектор. — Однако оставлять Морошкиных совсем без присмотра тоже нельзя. В таком ключе помощь местной полиции была бы кстати.
Тут он вопросительно посмотрел на меня. Я подумал — хорошо подумал — и отрицательно покачал головой.
— Нет. По крайней мере, пока мы не узнаем, кто тут связан с лешим. Да и раз уж Морошкины решили платить, быть посему. Это их родственник. До выкупа я поддержу их деньгами и незаметно прослежу, а дальше, видимо, придется действовать по обстоятельствам.
— Хорошо, — кивнул инспектор. — Про первый пункт поподробнее, пожалуйста.
— Первый? А, да. Морошкины собрали только четыреста рублей. Я обещал добавить им сотню, но с собой не было.
Инспектор вынул из нагрудного кармана бумажник и отсчитал десять червонцев.
— Вот, — сказал он, положив деньги на стол. — Незаметно пометьте каждый и включите в подотчетные суммы отдельными строками с подробным описанием пометок. Сделайте это сейчас.
В ответ я тяжко вздохнул. Сама по себе идея пометить деньги была правильной. Морошкиных вполне могли ограбить по дороге, благо преступники знали — когда и куда они направятся, а для земных бандитов наличные деньги были бы куда предпочтительнее, чем примелькавшиеся горожанам украшения на ту же сумму. Но десять подробных записей только именовались строками, а на бумаге каждая заняла бы и две, и три строки. А все десять — целую страницу. Если на этом наши расходы не закончатся, то будут и другие записи, а с ними — сквозная нумерация с отдельной описью записей. Короче, та еще бюрократия.
— А вот это вы зря, — сказал инспектор. — Единый документооборот, Ефим, это один из ключей кооперации полицейских отделений всей империи в единое целое. Времена сыщиков-одиночек остались в прошлом веке. Будущее — за системой.
Это я уже слышал, и не один раз. Причём самому инспектору отсутствие системы нисколько не мешало с легкостью раскрывать самые запутанные дела. Систему он строил для таких, как я, что не могло не огорчать — в новое поколение Вениамин Степанович явно не верил.
— И еще, Ефим, — чуть помедлив, добавил инспектор. — Возьмите с собой револьвер.
— Непременно, — пообещал я. — И бинокль.
— Вряд ли вы что-нибудь увидите ночью, но согласен, лишним не будет, — сказал инспектор. — Наши вещи вон там.
«Там» подпирал потолок массивный шкаф из красного дерева. Тяжелые дверцы были в два пальца толщиной. Полки пустовали, и только на нижней скромно притулился наш багаж. Зонтик инспектора стоял отдельно.
— Братья фонарь возьмут, — заметил я. — Чтоб не заплутать в ночи. Если русалки не догадаются потребовать сразу его погасить, есть шанс их рассмотреть.
— Разумно, — согласился инспектор. — Тогда действуйте, а я пока тут разберусь.
В дверь постучали. Вениамин Степанович разрешил войти, и в кабинет заглянул Пафнутий Павлович.
— Господин полицмейстер прибыть изволили, — доложил он. — Вас, господин инспектор, к себе приглашают.
ПОСКОЛЬКУ Я В число приглашенных гостей не входил, то без промедления отправился в путь. Начал с того, что избавился от слежки. Точнее, я провел ряд мероприятий, призванных «стряхнуть хвост», если таковой ко мне прицепился.
Я не спеша шёл по улице, а потом, будто что-то забыв, резко разворачивался и почти бегом спешил обратно, внимательно вглядываясь в лица немногочисленных прохожих. Все они равнодушно проходили мимо. Единственным знакомым оказался Пафнутий Павлович, да и тот меня, похоже, вовсе не заметил. Прижимая к груди кожаный портфель, он торопливо семенил в сторону почтамта.
На ближайшем перекрестке я свернул налево, потом рванул обратно и в быстром темпе отмахал целый квартал. Там на глаза мне попался ресторан. Я зашел в него и сразу выскочил через черный ход на соседнюю улицу. Не знаю, что подумала обо мне обслуга, но за мной никто не последовал. Спрятавшись под аркой, я впустую прождал минут десять. Либо за мной больше не следили, либо леший нашел себе на замену такого мастера, который мне не по зубам. Для собственного спокойствия я предпочел первое, но на всякий случай вспомнил еще пару подходящих уловок. В итоге сам заблудился и долго блуждал по пустынным улочкам в поисках хоть какого-нибудь указателя.
В ювелирный магазин «Симоно» я вошел уже без пяти шесть. Если его хозяин ставил своей целью пустить клиентам пыль в глаза — он, вне всякого сомнения, преуспел. Большое помещение было залито ярким электрическим светом. Для Кронштадта и тем более Санкт-Петербурга он уже становился привычным делом, а вот Ревель, насколько я заметил, жил пока по старинке. Вдоль дальней стены тянулся сплошной ряд витрин, где под стеклом было выставлено столько драгоценностей, что у меня сразу возник вопрос: почему здешний преступный мир до сих пор не взял магазинчик штурмом? Скучающий у дверей громила, который неумело изображал швейцара, остановил бы их разве что с пулеметом.
Едва над дверью прозвонил серебряный колокольчик, как навстречу потенциальному покупателю вышел сам хозяин. Он был невысокого роста и такой худой, что даже явно сшитый на заказ костюм изумрудного цвета, богато отделанный золотыми нитями, болтался на нем, как на вешалке. Не человек, а скелет какой-то. С радушием голодного людоеда он сразу бросился ко мне.
— Приветствую вас в магазине Симоно, — пропел этот тип. — Я — Симоно, и Симоно — это я. Позвольте выразить уверенность, что вы не уйдете из магазина Симоно с пустыми руками.
Я в ответ выразил вежливое сомнение и предложил вначале показать товар. Симоно с радостью согласился. Мы прошли с ним вдоль всех витрин, и он с явным удовольствием рассказывал о содержимом каждой. Я не знаток ювелирного дела, но две мысли у меня к концу осмотра отложились.
В магазине не было простых украшений. Вообще. Никаких простых колечек, цепочек и тому подобного. Если кольцо — то обязательно с витиеватым узором, с драгоценными камнями. Если цепочка, то со сложным узорным плетением.
— Если Симоно продает украшения, то он продает украшения, а не предметы из драгоценных металлов, — гордо заметил по этому поводу ювелир.
На мой взгляд, украшения были слишком вычурными, где-то даже аляповатыми, но если он за год не прогорел, то, наверное, кому-то это нравилось. И этот кто-то должен был быть очень богатым.
— Очень красиво, — дипломатично сказал я, когда ювелир продемонстрировал такую цепь для часов, что, не будь она золотой, сошла бы за якорную. — Хотя цены, прямо скажем, кусаются.
Симоно картинно схватился за сердце.
— Ох, молодой человек! Как вы можете быть таким меркантильным пред такой красотой. Не смотрите на цены! Забудьте о них. Вы думаете, Симоно такой жадный? Нет. Симоно сделает вам скидку. В магазине Симоно для каждого покупателя скидка. Для каждого!
