Первым препятствием оказался шлагбаум. У меня не было пропуска, который, оказывается, был нужен для того, чтобы попасть на территорию клиники. Охранник долго выяснял, кто я и откуда, к кому приехала. Я что-то невнятно мычала до тех пор, пока не вспомнила фамилию врача – Васильков.
– Ну, так бы и сказали, – с облегчением выдохнул охранник. – Сейчас позвоню, узнаю.
Я отошла от шлагбаума и попыталась рассмотреть, что же находится вокруг. Территория была обнесена забором, а за шлагбаумом виднелся большой парк. Сегодня выдался солнечный день, и золотистые листья деревьев придавали парку какую-то сказочную красоту и загадочность. Я заметила, что к шлагбауму то и дело подъезжают машины, и, предъявив пропуск, проезжают по дорожке куда-то направо. Пешком сюда, кажется, пришла только я – от остановки рейсового автобуса в поселке, расположенном неподалеку.
Охранник высунулся из своего окошка почти по пояс и крикнул:
– Девушка! Подойдите.
Я вернулась к шлагбауму, и парень сказал:
– Пойдете вот по этой аллейке прямо, никуда не сворачивая, и упретесь в административный корпус. Вячеслав Андреевич вас на крыльце ждать будет.
Я шла недолго – моему взгляду открылся трехэтажный белый дом, перед которым на клумбах ярко-оранжевым ковром цвели шафраны. На крыльце курил высокий, чуть грузный мужчина в белом халате и темно-синих штанах, напоминавших пижаму. Очевидно, это и был доктор Васильков. Я нерешительно поднялась по ступенькам, волоча за собой чемодан. Мужчина сразу бросил сигарету и помог мне:
– Вы, очевидно, Надежда Закревская?
– Да. Здравствуйте.
– А я Вячеслав Андреевич. Ну, идем, я на вас историю заведу.
– Историю? – не поняла я.
– Ну, конечно, так полагается.
Я не стала возражать, не стала говорить, что не собираюсь становиться клиенткой этого заведения, просто пошла вслед за ним внутрь. Оформление заняло несколько минут, и Вячеслав Андреевич, не задав мне ни единого лишнего вопроса, проводил по подземному переходу в другой корпус, а там – в маленькую одноместную палату на втором этаже.
– Вот… располагайтесь, Надежда. Все вопросы можете задать медсестре, она объяснит распорядок, покажет, где тут у нас что. И очень прошу – никому не говорите, что лежите здесь не для оперативного вмешательства, хорошо? – предупредил он, придвигая мой чемодан к шкафу. – Если спросят – скажите, что готовитесь к ринопластике – запомните?
– Конечно. Спасибо…
– Это не мне, это Аделине Эдуардовне скажете, когда появится. Она сейчас на больничном. Отдыхайте. – И врач вышел, закрыв за собой дверь палаты.
Я немного огляделась и принялась раскладывать вещи в шкаф, отнесла косметичку в небольшую ванную комнату, положила ночную рубашку под подушку, пристроила на тумбочке ноутбук и телефон. Палата напоминала гостиничный номер, а не больницу, и это меня обрадовало. Больниц я боялась с детства, но в этой клинике, к моему удивлению, даже запах стоял совершенно немедицинский. Как потом выяснилось, в этом корпусе пациенты только лежали, а все процедуры выполнялись в другом, лечебном. Здесь же, в реабилитации, имелся большой «зимний сад» и очень хороший кафетерий, где можно было посидеть с чашечкой кофе и булочкой. В парке разрешалось гулять в любое время, но покидать территорию клиники можно было только с пропуском – так же, как и посетители попадали сюда только по списку. Словом, если нужно было спрятаться, это место казалось идеальным. Такая удобная клетка с мягкими жердочками и элитным зерном в кормушке. Но здесь было хотя бы безопасно…
Игорь
Теперь он каждое утро входил в ординаторскую с опасением, словно ждал, что коллеги начнут косо смотреть или поднимут на смех. Игорю казалось, что о его выходке в палате Драгун непременно должны узнать все, однако шли дни, а ничего не менялось – при его появлении коллеги привычно здоровались и продолжали заниматься каждый своим. Авдеев немного успокоился, расправил плечи и старался вести себя уверенно. Он каждый день оперировал, удивляясь, как с таким объемом справлялась женщина – у него к концу дня ныла спина. Но каждая операция приносила своеобразное удовлетворение, а наблюдать за пациентами после было приятно – у людей сбывались мечты и была надежда на улучшение жизни после выписки. Игорь заметил, что Аделина, как правило, берет очень сложные случаи, и ему было лестно, что именно ему она доверила то, что сделала бы сама.
Иващенко в клинике не появлялся – болел, вместо него с клиентами работала молодая женщина, которую пригласил Васильков. На время болезни психолога беседы с врачами прекратились, и Игорь вздохнул свободнее. Собственное состояние почти перестало его беспокоить – загруженность работой не давала возможности на что-то отвлекаться, он даже тренировки в зале забросил, потому что сил хватало только на дорогу домой и нехитрый ужин. Но чувствовал он себя при этом намного лучше, а по утрам испытывал приливы бодрости.
На очередной планерке докладывали о поступивших, и Игорь, случайно бросив взгляд на Василькова, заметил, что у того в руках тоже есть история болезни, но планерка закончилась, а заместитель главврача так ее и не открыл.
– Что-то интересное? – догнав Василькова в коридоре, спросил Игорь, кивнув на свернутую трубочкой историю в его руках.
– Нет, – спокойно ответил тот.
– А чего ж не доложили?
Васильков как-то странно на него посмотрел:
– Значит, так нужно.
– Левачок? – пошутил Игорь, имея в виду, что Васильков в обход Аделины положил кого-то на операцию в ее отсутствие.
Лицо Василькова побагровело, он остановился и тихо спросил, недобрым взглядом сверля остановившегося перед ним Авдеева:
– Вы на что-то намекаете, Игорь Александрович?
– Я? Нет… просто странно…
– Тогда займитесь своими делами, доктор Авдеев, – отчеканил Вячеслав Андреевич и широкими шагами направился к кабинету Драгун.
Игорь почувствовал себя неловко, как будто заглянул в комнату в неподходящий момент. «Вот зачем я прицепился? Даже если он взял кого-то без ведома заведующей, мне-то что за дело? Ему же отвечать, когда вскроется».
Последовавшая за этим неловким инцидентом операция начисто выместила из его головы и недовольство Василькова, и ощущение собственной оплошности. Игорь с большим трудом в буквальном смысле продирался через старые послеоперационные рубцы на лице женщины, иссекал, подчищал – готовил к последующей пересадке кожи.
– Давно такого не видел, – заметил анестезиолог, прокручиваясь на табуретке неподалеку от операционного стола.
– Да… жестко… – пробормотал Игорь, заканчивая. – Но ничего, пересадим – будет хорошо.
– Долго ей придется лечиться.
– Ничего, – повторил Авдеев. – Зато потом сможет спокойно в зеркало смотреться.
– А ты молодец, – похвалил анестезиолог, когда Игорь отошел от стола. – Красиво работаешь.
