Она вышла на площадь. Синее воскресное небо, голуби, детская беготня и гомон под тенистыми липами. Биттори? Вон она, сидит на скамейке. Мирен направилась прямо к ней:
– Пошли, по дороге я тебе все расскажу.
– Ты выглядишь куда спокойнее.
– Теперь я знаю, что сказать Хошиану в следующий раз, когда он станет донимать меня своими переживаниями и страхами. Теперь в голове у меня все встало на свои места.
66. Клаус-Дитер
Она познакомилась с Клаусом-Дитером. Она влюбилась в Клауса-Дитера. У него были длинные светлые волосы, которые умопомрачительно колыхались, когда он танцевал, а также, хотя и не так заметно, когда он просто шел. Метр девяносто роста, здоровенный красивый парень. К тому же немец. А это обещало что-то совсем новое: другую страну, другую культуру, другой язык, другие жесты, другие запахи – и тогда прощай все здешнее, может, даже навсегда. Прощай, несносная матушка, прощай, моя земля, которую я любила и к которой теперь отношусь равнодушно, а иногда и ненавижу, прощай, все, что меня окружает, такое скучное, такое предсказуемое. Прощайте… А иначе – отныне и до самой старости жизнь моя будет катиться по наезженной колее.
Парень приехал в Сарагосу вместе с группой молодых немцев – такие группы каждый год учились один семестр на философско-филологическом факультете. Что они изучали? В точности Нерея не знала. Что-то связанное с языком или сам язык. Иногда по утрам они появлялись в университетском кафетерии – человек девять-десять, девочки и мальчики, – поначалу непременно вместе, улыбающиеся, немного дурашливые, вели себя в меру тихо, несмотря на то что их было довольно много. Но потом год за годом повторялось одно и то же. Постепенно они смешивались с местным студенческим народцем. Ничего особенного: завязывались дружбы, складывались пары, которые, как правило, держались лишь до того дня, когда тому или той, кто приехал сюда из-за границы, приходила пора возвращаться на родину.
Нерея видела его один-два раза и прежде. Он привлек к себе ее внимание, потому что был по-настоящему хорош собой. Ну и что? Что дальше? Она много на кого успела глаз положить, даже на некоторых преподавателей. Но с этим парнем они не пересекались ни на вечеринках, ни в барах, не было каких-то примечательных ситуаций, не было мимолетных обменов взглядами, и вообще, они никогда даже словом не перемолвилась. Говорил ли он по-испански? Во всяком случае, язык учил, ради чего, собственно, сюда и приехал. Хотя, надо заметить, в таких ситуациях разговоры, они порой оказываются вроде как и лишними, разве не так? А что называется узнать, то узнала она Клауса-Дитера лишь позднее.
Но вот убили ее отца. И что же, она перестала встречаться с друзьями, перестала выходить из дому? Ничего подобного, правда, с одной оговоркой: как только разговор между приятелями по факультету переходил на политику, Нерея теряла к нему всякий интерес, отводила глаза или шла в туалет. Зато теперь на нее накатил своего рода сексуальный голод, какого до гибели отца она никогда не испытывала, по крайней мере такого ненасытного. Напрасно Нерея пыталась найти объяснение своему постоянному физическому желанию. Ведь что касается наслаждения, то есть наслаждения в полном смысле этого слова, то его она почти не испытывала. С оргазмом у нее всегда были проблемы. Видно, таким способом она снимала напряжение, вот и все. А еще у нее повышалась самооценка – до того и во время того, но скорее до, чем во время. Потому что случались дни, когда эта ее самооценка опускалась ниже плинтуса. Особенно на занятиях, когда Нерея, как ни старалась, не понимала объяснений преподавателей. И тут она обводила грустным взглядом своих товарищей, которые что-то записывали, поднимали руку, участвуя в обсуждениях, и даже спорили с профессорами. Ей казалось, что все они гораздо умнее и лучше подготовлены, чем она, и что их ожидает блестящее будущее, а ей предстоит засесть дома и терзаться скукой как человеку, который никому не интересен и никому не нравится, как человеку, который с неодолимым отвращением глядит на себя в зеркало.
Она часто выходила на охоту. Но первый встречный ее, разумеется, не устраивал. Она искала себе партнеров спортивного сложения и ухоженных. А так как сама была привлекательной и раскованной, то всегда и легко добивалась своего. Хватало веселой улыбки, брошенной с расстояния в несколько метров, чтобы мошка полетела к паутине. Иногда в Сарагосе дул северный ветер, или шел проливной дождь, или Нерее было просто лень переодеваться, и тогда она выбирала самый необременительный вариант: звонила из ближайшей телефонной будки Хосе Карлосу. И говорила: приходи. Тот приходил, делал свое дело и отправлялся восвояси.
История с Клаусом-Дитером началась не раньше марта, когда оставалось всего несколько недель до его возвращения на родину. Свою роль в их романе сыграло то, что поджимало время, и еще то, что они в буквальном смысле говорили на разных языках. Она до сих пор улыбается, вспоминая ту пору. Пока все это продолжалось, было чудесно, и кроме того, ты не станешь отрицать, что именно он помог тебе, сам того не подозревая, окончить университет. Каким образом? Она всерьез собиралась поехать следом за ним в Германию, и ей пришлось поднапрячься, чтобы сдать все экзамены и выполнить обещание, данное когда-то отцу, – то есть получить диплом. Диплом, на который, кстати говоря, ей самой было наплевать.
Ту вечеринку устраивали в пятницу в университетской Высшей школе Педро Сербуны. Нерея была в отвратительном настроении и никак не могла решить, стоит ли выбираться из дому. Она позвонила Хосе Карлосу, не слишком надеясь застать приятеля на месте. Трубку снял его сосед по квартире. Нет, Хосе Карлос уехал домой и будет только в воскресенье. Нерея представила себе, как в воскресенье ближе к вечеру он возвращается с непременным пакетом (кровяные колбаски, пикантные чорисо и прочее в том же роде), а в субботу – может, еще и в воскресенье – прогуливается по берегу реки со своей официальной невестой. Они ходят, взявшись за руки, потому что никаких вольностей она ему не позволяет, а он особо и не торопится, потому что для своих семяизвержений имеет Нерею, которая всегда страшно веселится, лежа на узкой и скрипучей кровати, когда слушает деревенские истории Хосе Карлоса.
Прежде чем повесить трубку, Нерея спросила:
– Не знаешь, сегодня нигде ничего интересного не намечается?
Тогда он и упомянул то ли вечеринку, то ли концерт в Школе Педро Сербуны. Потом добавил, хотя она и не спрашивала его мнения, что это будет бодяга для снобов. Вскоре Нерея поинтересовалась у соседок по квартире, не хотят ли они пойти туда вместе с ней. Те в один голос отказались. Ну и как быть? Она заперлась у себя в комнате, решив убить последние часы уходящего дня на чтение какого-нибудь романа, но под влиянием еще остававшейся у нее травки ближе к девяти вечера все-таки отправилась на охоту.
И там она увидела его – он был выше всех, кто его окружал, танцевал без остановки, и его длинные волосы при этом очень красиво колыхались. Голый до пояса, с покрасневшим от энергичных движений лицом, белокурый и чуть глуповатый на вид. Двадцать, двадцать два, двадцать четыре года? Не было никаких сомнений, что парень отрывался по полной. Он вихлялся всем телом, чего наверняка никогда не позволил бы себе там, в своей стране. Но тут его никто не знал, кроме нескольких товарищей по университету.
