Четверо мужчин молча шли около часа, пока не добрались до вершины холма. Оттуда им открылись очертания горы Ларрун и светящиеся точки Вентас-де-Ибарден. Тут они остановились, и один из проводников какое-то время прислушивался, а потом несколько раз проблеял по-козьи. Довольно близко раздался ответный крик, точно такой же. Это был условный знак для смены проводников. Таким образом Хосе Мари и Пачо узнали, что перешли границу. И тут же начался спуск к Вера-де-Бидасоа.
Вскоре они оказались за кладбищенской часовней, и им велели оставаться там и никуда не отлучаться. Почти полчаса они ждали, не снимая рюкзаков, пока им наконец не подали знак, что можно двигаться к шоссе. Шедший с реки туман полностью закрывал дома. И если честно, мы до костей продрогли. Уже светало, когда они сели в машину. По пути в Ирун несколько раз останавливались и ждали: человек, ехавший впереди на мотоцикле, возвращался и подтверждал, что дорога свободна от полицейских. Путешествие завершилось ранним утром на проспекте Сараус в Сан-Себастьяне. У застекленной остановки городского автобуса они встретились с Чопо, которого прежде не знали.
80. Группа “Ориа”
Лежа на тюремной койке, Хосе Мари вспоминал. О чем? О том, что в тот год ему исполнился двадцать один год и он оказался самым молодым из их троицы. Правда, разница в возрасте была небольшой. Двадцатичетырехлетний Чопо был самым старшим.
– Почему тебя зовут Чопо?
[91]
– Это детская история.
Мальчишкой он любил играть в футбол на заросшем травой пустыре неподалеку от своего дома. Металлические столбы, на которые натягивали веревки для сушки белья, служили воротами. Там было слишком мало места и слишком мало игроков, чтобы устроить настоящий матч. Поэтому играли трое на трое или четверо на четверо – никогда больше, а он был единственным вратарем. Но ему нравилось не только ловить мячи и той и другой команды, но еще исполнять роль радиокомментатора.
– Ну-ка, ну-ка, объясни, как это.
Он присваивал каждому игроку имя какого-нибудь знаменитого футболиста и, стоя в воротах, громко комментировал ход игры, как это делают по радио. И поскольку себя самого он часто называл Чопо – в честь Ирибара, его тогдашнего кумира, – к нему навсегда прилипло это прозвище.
Пачо, который тоже был страстным футбольным болельщиком, ненавидел “Реал Сосьедад”.
– Еще скажи, что болеешь за “Атлетик”.
– Чем и горжусь!
– Хорошо же мы начинаем. Слышь, а почему ты не записался в группу “Бискайа”?
– Потому что никто меня не предупредил, что мне придется жить вместе с таким типом, как ты.
Хосе Мари попытался их примирить:
– Ну хватит, ребята, хватит. Есть ведь и другие виды спорта.
– Какие же, интересно знать?
– Гандбол, например.
Они решили его подколоть:
– Да ладно тебе, тоже спорт называется!
– А что же это, если не спорт?
– Гандбол по сравнению с футболом – то же самое, что пинг-понг по сравнению с теннисом.
– Или онанизм по сравнению с тем, как ты девку трахаешь.
И эти козлы гоготали во всю глотку, а он смотрел на них не мигая.
Чопо выполнял в их команде по большей части подсобные функции. За его спиной – чтобы не вызывать обычных у Чопо вспышек злобы – Пачо называл его “наш мальчик на побегушках” или просто “посыльный”. Все, что Чопо знал про вооруженную борьбу, про участие в движении, про оружие – а знал он немало, – он постиг своим умом, не проходя через вербовочные каналы во Франции. Ему хватало и ловкости, и организаторских способностей, а еще у него уже был опыт. Прежде чем присоединиться к Хосе Мари и Пачо, он никогда не участвовал напрямую ни в одном теракте, зато действовал в тени некоторых вспомогательных групп в Доностии, решая логистические задачи, и это ему удавалось лучше всего.
– В один прекрасный день я стану лидером ЭТА.
Сейчас в воспоминаниях Чопо представляется мне пауком, который вечно сидит затаившись в ожидании добычи. Ни манифестации, ни стычки с полицией его не интересовали. Сам он объяснял собственную стратегию так: вести себя тихо, учиться и как можно меньше привлекать к себе внимание. Пачо не понимал его:
– Как можно в твоем возрасте быть таким стариком?
– Когда у тебя лоб станет пошире, тогда и поймешь.
В полиции Чопо не засветился. Его ни разу не задерживали. Он был убежденным, идеологически крепко подкованным сторонником борьбы, зато у Пачо и Хосе Мари, более склонных к прямому действию, с идеями было туговато. К тому же он был образованнее, чем они. Проучился целый курс на факультете географии и истории университета Деусто, в том здании, что расположено на проспекте Мундайс в Сан-Себастьяне. Но на экзамены в конце года не явился. Прошло какое-то время, и Чопо снова поступил в университет. Он был, кстати сказать, из влиятельной семьи.
Что касается Хосе Мари, то ему Чопо сразу понравился. Чем? Тем, что был очень надежным человеком во всем, касавшемся практических дел. Легко помогал в трудных вопросах, решал твои проблемы, был осторожным и предусмотрительным. А еще он умел готовить.
Квартиру на бульваре Сараус – четвертый этаж с лифтом – снял опять же он где-то с месяц тому назад. Платил аккуратно и напрямую владелице – по устной договоренности, без письменного контракта. Гараж? Да, гараж там имелся, но он, во-первых, был общим, а во-вторых, предполагал дополнительную плату, поэтому Чопо от него отказался. Он поселился в квартире, дожидаясь прибытия новых товарищей, и любому, с кем встречался в подъезде, представлялся студентом. Ради этого он каждый день выходил из дому и потом возвращался с папкой и какой-нибудь книгой в руках.
Достоинство снятой им квартиры – рядом было несколько автобусных остановок, что позволяло ездить хоть вглубь провинции, хоть в центр города. Чопо говорил:
– Лучше жить подальше от тех мест, где ты устраиваешь теракты. Нанес удар – и сматывай удочки, живи себе спокойно, как обычный человек. Вот и здесь, в Доностии, в районе вроде нашего, легче замаскироваться. Появление трех новых парней в каком-нибудь поселке, где все друг друга знают и где, как вам хорошо известно, не насчитать больше четырех баров, сразу обратит на себя внимание.
– Ну, мать твою, Чопо, ты у нас такой умный, что ум у тебя прямо из ушей лезет.
Перед нашим приездом он несколько дней изучал порученную нам зону. Короче, как уже было сказано, трудолюбивый как муравей и расчетливый как паук, который день и ночь плетет свою паутину. Ездил туда-сюда, искал. Шагая по шоссе на Игару, нашел отличное место для тайника. И довольно близко. Если пешком, минут пятнадцать. Туда они и отправились как-то в воскресенье втроем, вернее, один за другим на расстоянии в сотню шагов. Дойдя до покинутого дома с обрушенной крышей, свернули с шоссе и стали карабкаться вверх по крутому склону в сторону скита Ангела Хранителя. Потом углубились в сосняк. А до этого двигались по тропинке, плотно заросшей ежевикой и крапивой – знак того, что сюда уже давно никто не забредал. И Пачо, и Хосе Мари место одобрили.
