…На Байкал Кутельманы тем летом не поехали. Кутельман сказал: «Фирка, ты не хочешь на Байкал? А кто сказал, что я хочу на Байкал? Я тоже не хочу». Ругал Фаину, ругал себя – как они могли быть такими нетактичными, неужели нельзя было сначала посчитать.
Кутельманы поехали на Байкал через год – с другими друзьями. Резники сняли дачу в Токсово, комнату и веранду. Это лето, этот август, этот отпуск, который они впервые провели раздельно, оказался для Фиры сумасшедшим временем, самым тяжелым в ее жизни, не считая, конечно, горя после смерти мамы.
Весь август, когда Эмма с Фаиной путешествовали по Байкалу, Фира проездила в электричке. Они с Ильей и Левой жили на даче, Фира с утра купалась, собирала грибы, варила варенье из черноплодки, из слив, готовила особенную вкуснейшую дачную еду – грибы с картошкой, щавелевый суп, пирог с ревенем, до блеска отдраивала комнату и веранду и – каждый день пропадала часа на два. Шла на станцию и садилась в первую же электричку в любую сторону, все равно, к городу или от города. Смотрела в окно на пробегавшую мимо чужую жизнь, плакала, иногда легко, как идет дождь, а иногда, как плачут в горе. Проехав три-четыре остановки, вдруг вздрагивала, как от укола, – зачем она здесь?! – и, как попрыгун на ниточке, возвращалась домой, с жаром принималась кормить Илью и Леву.
Фира, чрезвычайно практический человек, бессмысленно романтично каталась в электричках – зачем? Хотела уехать от себя на электричке?.. Однажды она встретила свою ученицу с мамой, те бросились к ней через весь вагон: «Фира Зельмановна, у вас такое лицо…». ТАКОЕ ЛИЦО у нее было только в электричке, действительно страшное – запавшие глаза, сжатые губы, – а дома у Фиры было нормальное лицо. «Чем помочь, что случилось?» – спрашивали ученица с мамой.
Что случилось с Фирой, цыганкой-молдаванкой, на которую смотреть-любоваться – уже веселье и счастье? Она ревновала Кутельманов, думала, как они там, без нее, с другими друзьями?.. А может быть, она завидовала? Может быть, это была элементарная пошлая зависть?
Если зависть подразумевает сравнение своего и чужого, самую частую операцию, которую производит любой развитый мозг, то да, Фира сравнивала. И сравнение было не в ее пользу.
Подсчитаем, что у кого есть, не по значимости, а как придется. У Фаины есть Эмка-профессор, его положение и большая зарплата, собственная большая зарплата, Байкал, финские сапоги, кандидатская степень, каракулевая шуба, отдельная большая квартира, другие друзья.
У Фиры: ученики (три рубля в час), кожаный пиджак Ильи, долг Кутельманам за машину, «Вестник АН СССР» со статьей Кутельмана Э. Д. и Резника И. Б., убранный с глаз долой в нижний ящик серванта, благодарность Кутельманам за подаренную комнату.
Комната – фантастический подарок, неописуемой значимости услуга. Комната – это невероятно много, так много, что можно потерять друзей. Благодарность – тяжкий груз, и никто не хочет нести его вечно, тем более оплачивать долг благодарности мелкими повседневными уступками… Кто может угадать момент, когда благодарность превращается в недоброжелательность?
Тем более это вышло во вред. Фантастически щедрый дар – ровно те семь метров, из-за которых им не разрешили вступить в кооператив, оказался причиной того, что у них никогда не будет отдельной квартиры. Отсюда совсем недалеко до резвой мыслишки: «Фаине этот красивый жест ничего не стоил». …Кому захочется быть навсегда благодарным, каждую минуту быть благодарным, если ВЫШЛО ВО ВРЕД?..
Фира понимала – несправедливо, нелогично, гадко. Фаина ее просто спасла. Страшно представить, как бы они жили, не подари ей Фаина комнату, – они с Ильей и Левой в одной комнате с больной мамой, – бедный Илья, бедный Лева!.. Она мысленно просила прощения у Эммы и у Фаины, но раз подуманные мысли никуда не деваются, и Фира, горячая на слова, опять выкрикивала про себя злые гадости и опять просила прощения.
Бедная Фира плакала в электричках, плакала на снятой даче… Но не потому, что завидовала, и не потому, что так сильно хотела на Байкал, и даже не потому, что Фаина уплывала от нее в другую жизнь с другими друзьями. …Эмка.
Мысли об Эмке давно уже органично вплетались в ее злые мысли, Эмка был пунктом в ее по-детски простодушном списке – у Фаины все лучше, но зато Илья несравнимо лучше Эмки как мужчина.
Все годы дружбы Фира относилась к Эмке с той же пристрастной любовью, с какой относилась ко всем «своим», – Кутельман следовал в ее сердце за Левой, Ильей и Фаиной.
В ее чувстве к Эмме были все возможные составляющие – гордость его талантом, восхищение порядочностью, уважение… все-все-все, что только возможно, и одно «но».
Но – ее не оставляла снисходительность к любовной составляющей Фаининого брака.
Фира так и не смогла привыкнуть к его внешности и каждый раз, на пляже или дома, когда он снимал пиджак, с жалостливым изумлением отмечала «какой маленький», «какой худенький», «какой узкоплечий», и сразу же мысль – как Фаина с ним?.. У нее самой – Любовь. Такое сильное притяжение к Илье, сколько лет она под его взглядом сладко замирает… Даже его загулы – выпил-заигрался в карты-пришел под утро, даже эти чисто мужские пороки странным образом прибавляют ему мужского обаяния, силы, мужественности. С Ильей – не страшно, он настоящий мужчина, единственный, кто дает ей чувство защищенности. А Эмка, такой маленький и слабый, даже от уличного хулигана не защитит.
Со временем выяснилось, что защита от уличных хулиганов не требуется, а чувство защищенности дает не картинная мужественность Ильи, а правильное течение жизни, раз и навсегда выбранный путь. Почти одновременно Фира поняла, что она толкает впереди себя Илюшку, как шкаф, пыхтит, надрывается, а шкаф и ныне там… и что настоящим мужчиной оказался маленький слабый Эмка.
Фира все думала и думала об Эмме, сначала как о воплощении своих представлений о жизни, а затем мысли о нем стали приходить каждый день, перед сном. И ей все сильней хотелось сделать для него что-то физическое – накормить повкусней, одеть покрасивей, чем одевает его Фаина, приласкать по-дружески…
А когда Кутельманы уехали на Байкал и Фира зашлась от обиды, непрестанно думая, как они без нее, она вдруг поняла – не «как они без нее», а «как он без нее». Поняла, что она, смешно сказать, влюблена. Как говорила покойная мама, «и смех и грех».
Как разумная женщина Фира попыталась излечить себя от навязчивых мыслей привычным способом. Ей и раньше изредка кто-то – раз, и вдруг понравится. Не часто – никто не мог сравниться с Ильей, но два раза в жизни она испытывала интерес к чужим мужчинам: учителю физики в своей школе и одному из сослуживцев Ильи. Излечиться от мысли «не пойму, нравится он мне или нет?» можно было при помощи проверки.
Проверка – представить себя с ним в постели. Представляя себя с учителем физики и сослуживцем Ильи, Фира испытала такой острый импульс отвращения, что впору было заблеять, как коза, бе-е… Особенно неприемлемым оказался сослуживец… В постели с Эммой, то есть с воображаемым Эммой, будет так же – представить и тут же вздрогнуть, – бр-р-р, невозможно!
