Так и мается в одиночестве, бедняга. Хотя, с другой стороны, похоже, он ничуть этим одиночеством не тяготится.
Баурджин не заметил, как и заснул, сидя на угловом диване. Упал на пол выпавший из ослабевшей руки листок; приоткрыв лапой дверь, в опочивальню засунула любопытную мордочку кошка, которую тут же шуганул бдительный часовой. За окнами дворца завывал поднявшийся к утру ветер, стучал по крыше начавшийся дождь.
В дверь тоже стучали.
— Кто? — распахнув глаза, Баурджин по привычке схватил кинжал.
— К вам судебный чиновник Инь Шаньзей, господин, — заглянув в дверь, доложил стражник. — Говорит, что по срочному делу. Пропуск у него имеется.
— Пусть войдёт! — князь быстро накинул халат, приготовясь услышать очередную пакость — как правило, ради хороших новостей не поднимают средь ночи. Тем более — наместника Великого хана!
— Ну?
Войдя, следователь поклонился:
— Мы отыскали ремонтников, господин.
— Отлично! Так где же они?
— За городом, господин наместник. Мои люди выловили их трупы в реке.
Глава 8
ГЛАЗ ТИГРА
Весна 1217 г. Ицзин-Ай
Сливы уже опадают в саду,
Стали плоды её реже теперь,
Ах, для того, кто так ищет меня,
Время настало для встречи с другой.
«Песня о девушке, собиравшей сливы»
(перевод Л. Черкасского)
Баурджин лично проследовал за город вместе со следователем и небольшим отрядом стражников Керачу-джэвэ. На востоке небо уже окрашивалось багровой зарею — вставало солнце. Узнав наместника — не так давно Баурджин лично проводил строевой смотр — привратная стража поспешно распахнула ворота, впуская в город холодный ветер близкой пустыни. Кони, свернув с пригородной дороги, взрыхлили копытами песок. Впереди блестела река Изцин-гол, или Эрдзин-гол, как её называли монголы. Трупы находились на песчаном мысу, между двумя рукавами реки, по-видимому — их вынесло течением.
Подъехав ближе, нойон спешился.
— Трое задушены, полагаю — во сне, — пояснил круглоголовый крепыш Чжан — помощник Иня Шаньзея. — Один, похоже, сопротивлялся — ему сломали шею. Посмотрите сами, господин.
Чжан опустил факел пониже.
Нагнувшись, Баурджин хорошо разглядел тонкие красные полосы на шеях парней:
— Душили шёлковой нитью?
— Именно, господин наместник.
— Почему вы думаете, что это — те самые? — Баурджин обернулся к следователю.
— У нас есть свидетель, — кутаясь от ветра в халат, пояснил тот. — Он же их и нашёл. По всему — убиты недавно. Ещё можно узнать.
Князь кивнул:
— Свидетель? Что за свидетель?
— Тот самый человек, о котором я говорил, — негромко отозвался Инь Шаньзей. И тут же позвал. — Поди сюда, Кижи-Чинай!
Нойон встрепенулся, услыхав имя. Кижи-Чинай? Ну надо же! Неужели тот самый?
— Звали, господин? — подойдя ближе, почтительно осведомился Кижи-Чинай. Лохматый, светлоглазый, тощий. Смуглое лицо, потрескавшиеся на ветру губы. Он!
Следователь слегка стукнул его по затылку:
— Поклонись господину наместнику, парень!
— Неужели сам наместник здесь?!
Юноша почтительно поклонился, пожелав высокопоставленному лицу благоволенья богов, здоровья и всяческих благ.
— Спасибо за пожелание, Кижи-Чинай, — усмехнулся князь. — Я смотрю, ты нынче не бедствуешь — халат новый справил. Не надо и разбойничать, а?
Кижи-Чинай резко вскинул глаза:
— Господин!!!
— О, узнал! Да не вздумай бежать — я доволен твоей работой, — Баурджин поощрительно потрепал подростка по плечу. — Обязательно получишь награду! Ну, рассказывай, как ты их отыскал?
— Обычное дело, — Кижи-Чинай несколько помялся, а потом продолжил, с некоторым испугом посматривая на вооружённого огромной секирой Керачу-джэвэ: — Здесь, на излучине, собирается иногда... кое-какой молодой народ.
— Рыночная мелюзга — мальчишки-лепёшечники, водоносы и прочие — занимаются тут скупкой-продажей краденого, — с усмешкой пояснил Инь Шаньзей. — На главную-то поляну, в горах, не ходят, опасаясь взрослых ворюг, здесь, у реки, торгуются.
Кижи-Чинай обиженно шмыгнул носом:
— Ну уж вы скажете, господин!
— Ладно, ладно, не строй из себя благородного учёнейшего шэньши. Рассказывай господину наместнику дальше.
— Так я и рассказываю! — парень пожал плечами. — Слушайте, господин наместник. Значит, это, сидим мы здесь с... с ребятами. Развели костёр, раков в реке наловили, печём, греемся. Вдруг, смотрим — вроде как плывёт что-то. Мешки, что ли, какие-то. Мы — бегом посмотреть. Их как раз волны и вынесли.
— Ты сказал — мы, — князь перебил и поморщился — от парня явно пахло навозом и ещё какой-то нечистью. — Кто был с тобой ещё?
— Так, знакомые, — прищурившись, уклончиво отозвался Кижи-Чинай. — Господин Инь их знает.
— Местная шушера, — презрительно кивнул Инь Шаньзей. — Крысенята мелкие.
— Мертвецов вы, конечно, обыскали? — князь посмотрел юному гаврошу в глаза.
— Да уж конечно, — следователь вытащил из-за пазухи небольшое мешочек. — Извините, господин наместник, не успел показать. Чжан, посвети!
Инь Шаньзей высыпал на ладонь содержимое: несколько цяней, иголка с зелёной шёлковой ниткой, шило.
— Да, негусто, — покачал головой Баурджин. — Думаю, всё ценное с них забрали убийцы... или убийца. Шило-то им зачем?
— Они им людей колют, — пояснил следователь. — Отпетые!
— Откуда их могло принести?
— А с двух русел, — развёл руками Инь Шаньзей. — С любого. Левое мы уже обследовали, правда, далеко не шли.
— Что ж, — князь махнул рукой воинам. — Осмотрим правое. Тем более и солнышко уже выходит. Господи, красота-то какая кругом!
Медленно выкатывавшийся на небо огненный шар солнца золотил красно-фиолетовые отроги Пламенных гор, подсвечивал редкие палевые облака, быстро уносимые ветром куда-то к югу. Позади, вдалеке, виднелись величественные стены города, слева узкой полосой застыл вечнозелёный кустарник, справа, за рекой, высились над обрывом редкие корявые сосны.
— Не оттуда ли их и сбросили? — показал рукой Баурджин. — А ну, глянем.
— Постойте, господа, — Кижи-Чинай ухватил за рукав Чжана. — Мне-то, я думаю, можно и восвояси отправиться? Что тут делать-то? Ежели что, господин Инь знает, где меня отыскать. Да я ему всё уже и рассказал об этих парнях, ну, что знал, в подробностях.
