– Есть у меня кое-какие сомнения на этот счет, – задумчиво проговорил Гуров. – Уж больно Осипова его бывший начальник не любит. Сам профессионализмом не блещет, а такие всегда чинопочитания требуют и борются за дисциплину во вверенном подразделении. Думаю, парень и так склонен был к алкоголю, а тут еще не сошелся с капитаном. Тот на него давил через начальство в отделении округа, а там никто разбираться не стал, и вытурили его из органов. Не факт, что Осипов такой уж плохой работник был. В любом случае надо проверить и попробовать расспросить его. Разочароваться в человеке мы всегда успеем.
Глава 3
Вилы были старыми, зловеще ржавыми. На рассохшемся черенке они держались плохо, и при каждом движении мужчины покачивались, как будто искали жертву. На вид дебоширу было лет около сорока. Рваная футболка на боку испачкана в крови, рукав порван, а на скуле красовалась свежая ссадина. Крячко видел, что мужчина не был сильно пьян, это, скорее, последствие продолжительного употребления алкоголя, именуемое в народе белой горячкой или попросту «белочкой».
Но не этот тип волновал Стаса Васильевича, а женщина с двумя маленькими девочками у стены дома. Она прижимала к себе девочек лет четырех-пяти, стараясь, чтобы они не смотрели на ополоумевшего мужчину. Из глаз женщины лились слезы отчаяния, ее трясло, а мужик продолжал размахивать вилами и орать на весь двор:
– Не подходи ко мне! Всех порешу! И эту стерву заколю!..
Дальше шел сплошной мат, в котором Крячко ясно слышал жаргонные словечки, бывшие в ходу у блатных и людей, отсидевших когда-то в колониях и нахватавшихся там этого словесного хлама. Люди, столпившиеся у забора, тихо переговаривались, кто-то из женщин визгливыми голосами пытались урезонить дебошира. Пара пожилых мужчин осаживала их, чтобы не заводили Кольку, как, судя по всему, и звали этого типа.
Именно Николая Герасимова по кличке Гера Крячко и искал. Кто-то из соседей узнал одного из собутыльников, пивших с Осиповым у него в доме в прошлую трагическую ночь.
– Его Николай зовут? – уточнил на всякий случай Стас. – Герасимов?
– Он самый, – недовольно проворчал один из пожилых мужчин. – Известный у нас смутьян и пьяница.
Как напьется, то или жену гоняет, или соседей донимает. Уже сколько раз в полицию его сдавали и воспитывали. А он хоть каплю в рот вольет, так совсем разума лишается. И нынче вон за участковым послали, а он куда-то запропастился.
– И как она с ним живет? – снимая пиджак и засучивая рукава рубашки, заметил Стас. – Бросила бы этого пьяницу.
– Ну а куда ей с двумя детьми? – всхлипнула женщина, стоявшая неподалеку. – Дом-то его, он ее сюда привел, она же не местная. Некуда ей идти.
– Он когда трезвый-то – золото, – вздохнула вторая женщина. – И девчонки от него без ума. Он их только что на своем загривке не катает и балует сладостями. А как выпьет, будто подменили человека. Дурак дураком. Приревновал Валентину, что ему в голову взбрело, что приснилось, кто ж теперь угадает.
– Ладно, понял я вас, граждане! – кивнул Крячко и протянул пиджак одному из мужчин: – Подержи-ка, папаша.
После чего одним махом перепрыгнул через невысокий забор и пошел к хозяину дома, отряхивая на ходу ладони.
– Эй, Гера! – громко крикнул он на весь двор. – Ты чего раздухарился?
– Стой, не подходи! – заорал мужик, размахивая перед собой вилами, как секирой.
– Нужен ты мне подходить к тебе! – так же громко отозвался Стас и остановился, уперев руки в бока. – Сам подходи! Ты меня звал, вот сам и иди ко мне.
– Ты кто? – интонации у пьяного стали чуть ниже.
Герасимов явно озадачился появлением этого странного человека. Он не мог вспомнить, знает его или нет. Но ведет себя незнакомец так, будто они знакомы. Крячко старательно отвлекал на себя буяна, стараясь, чтобы тот забыл о жене и детях. Ему ведь ничего не стоит сейчас развернуться и нанести удар ржавыми вилами. Тогда много горя будет в семье.
И тут в голове алкоголика вдруг все сдвинулось снова в одном направлении. Ревность, появление какого-то мужчины! Все это связалось в пропитанном алкоголем мозгу воедино и родило бурю, бешеный всплеск эмоций, неуправляемую агрессию. Герасимов вдруг закрутился на месте, бросая взгляды то на жену, то на неожиданного гостя, заревел, как бык, и было непонятно, на кого он бросится первым. Опасаясь, что обезумевший ревнивец кинется на жену и детей, Стас активно начал привлекать его внимание к себе.
– Ты мне денег должен, забыл, падла? Кинуть решил кореша?
Стас нес подобную ахинею и приближался к Герасимову, стараясь не стоять на месте. Он перемещался то вправо, то влево и все время постепенно шел на сближение. Мужчина тоже крутился на месте, бросая взгляды то на дом, то на соседей, столпившихся за заборчиком, то на неизвестного, который говорил что-то обидное. Какие бабки, какой долг, он что, за фраера его держит?! Кто-то неудачно облокотился на заборчик, и тот с треском повалился. Перепуганный и загнанный в угол, Герасимов заорал и, широко размахнувшись, швырнул вилы в Крячко. Ржавое железо пролетело в нескольких сантиметрах от плеча сыщика и со страшным скрежетом врезалось в кирпичную стену.
Стас чуть не упал, успев в последний момент увернуться от вил, брошенных с такого близкого расстояния. Но теперь уже такой опасности не было, и он бросился на Герасимова. Бледная от ужаса женщина продолжала прижимать к себе детей. Бить и калечить мужа при ней нельзя, да и необходимость в этом отпала. Но, как всегда говорил старый друг и напарник Гуров, возможность извлекать воспитательный момент нужно использовать всегда.
Упав на бок и проехав по траве почти метр, Крячко сбил Герасимова с ног, обхватил его руками, прижав к земле. Несколько самых храбрых женщин бросились во двор.
– Уведите ее отсюда! – закричал Стас, придавив противника своим весом, продолжая перехватывать руки мужчины и не давая ему возможности вырваться.
Жену увели, кто-то подхватил на руки детей. Ну, все, подумал Стас, теперь можно и не церемониться. Он завернул одну руку Герасимову за спину почти до затылка, рывком поднял его с земли и поволок к дому. Гера вырывался, орал, но вырваться из цепких и умелых рук сыщика не мог. Затащив свою жертву в дом, стукаясь о косяки и роняя стулья, Крячко дотащил Герасимова до ванной комнаты. Открыв воду, он свалил мужчину, как свиную тушу, в ванну и стал поливать его из душевой лейки. Герасимов отбивался, плевался, захлебывался, кашлял и страшно матерился. Но постепенно все, что происходило на улице, все его фантазии о ревности отошли куда-то на задний план, остался только неизвестный человек, который был сильнее и который обливал его зачем-то водой.
Один стресс заменил другой. И когда Герасимов перестал угрожать, а начал уже просить прекратить холодный душ, Крячко ослабил хватку и отвел дешевую лейку в сторону. Мужик откинулся на стену, таращась на неизвестного, и откровенно клацал зубами от холода. Он обхватил себя руками за плечи и спросил, еле шевеля посиневшими губами:
