Она посмотрела мимо меня на опрокинутое надгробие.
– Я не знаю. Но в том доме что-то есть. Некое зло. Оно обитало там с тех пор, как я родилась.
Я сглотнула комок.
– И поэтому ты продала дом?
Она кивнула, собираясь встретиться со мной взглядом.
– Тогда почему ты хочешь выкупить его обратно? Если в нем все еще обитает зло, почему?
Она ответила не сразу, правда, на этот раз глядя мне прямо в лицо.
– Потому что это наш дом, Мелли. Потому что он принадлежал нашей семье более двухсот лет. – Она помолчала, а затем заговорила снова: – И теперь я сильнее. Теперь я могу с этим справиться.
Сказав это, она крепко сжала губы, словно боялась, что с них слетят неосторожные слова, и я сразу поняла, что она что-то скрывает. Дети всегда замечают мельчайшие нюансы в выражении лица матери, даже спустя годы после того, как они, возможно, захотели ее забыть.
Мои пальцы вновь сжались в кулаки.
– Не переживай из-за меня, мама. Теперь у меня есть собственный дом, так что для меня не важно, как ты поступишь с домом на Легар-стрит. Только не делай вид, будто ты заботишься о моем наследстве, потому что мы обе знаем, что это неправда.
Она шагнула ко мне, и ее дыхание легкой паутинкой разлетелось во все стороны.
– Ты многого не понимаешь, Мелли, но я и не жду, что ты сядешь рядом со мной и выслушаешь то, что я попытаюсь объяснить тебе. Просто знай: мои сны и то, что здесь произошло, и надпись на могильном камне – все это связано между собой. Твоя бабушка ждет, что мы с тобой встанем бок о бок и смело посмотрим в лицо тому, с чем нам предстоит столкнуться.
Я внимательно посмотрела на нее, видя перед собой лишь чужого мне человека. Я видела, как ветер колышет мех ее шубки, как клонит к земле зимнюю траву, как будто по ней шагает невидимый гигант, и понимала: наверняка есть некая иная причина, почему она сейчас здесь. Но, как и причины ее ухода, причины ее возвращения были мне безразличны.
– Я отлично умею справляться со всем одна, мама. В конце концов, ты сама научила меня этому. И чтобы мне захотелось провести время вместе с тобой, нужно нечто большее, нежели загадочная надпись на надгробии и глупый сон. – Я вытащила руку из кармана, чтобы посмотреть на часы. Увы, я так и не смогла рассмотреть, который час, – так сильно дрожала моя рука.
– Я сейчас поговорю со служащими кладбища, – произнесла я как можно спокойнее, – а затем вернусь к себе в офис. Если я не увижу тебя до твоего отъезда домой – где бы это ни было, – заранее желаю тебе хорошего полета.
С этими словами я повернулась на каблуках и направилась к церкви. На этот раз она не пыталась остановить меня. Я почти дошла до входных дверей, когда она заговорила снова:
– Прости, Мелли. Прости, что мне пришлось оставить тебя. Знаю, ты не веришь мне, но тогда я была вынуждена это сделать.
Чувствуя, как слезы замерзают в моих глазах, я не оборачиваясь зашагала вперед.
– Я чувствую запах океана, Мелли. И я знаю, что и ты тоже его чувствуешь.
Я открыла дверь и вошла внутрь; гул голосов за моей спиной напоминал рокот прибоя. Я не стала придерживать дверь; та с громким стуком захлопнулась за мной – но не раньше, чем резкий порыв ветра принес с собой густой запах моря.
* * *
Остальная часть дня прошла не лучше. Два моих предложения были отклонены – одно даже без встречного, а другой дом, в Ансонборо, не устроил покупателей. Смета ремонта составляла около десяти тысяч, и мои клиенты колебались.
В дурном расположении духа я вернулась в свой пустой дом, к остывшей индейке, которую миссис Хулихан оставила для меня в духовке. В итоге я скормила половину Генералу Ли, а затем в момент отчаяния решила вывести его на прогулку.
Днем заметно потеплело, и даже сейчас, когда, низко повиснув над горизонтом, солнечный диск окрасил зимнее небо в розовые и оранжевые тона, было относительно тепло. Надев пальто и перчатки и нарядив Генерала Ли в новый свитерок, который связала для него Нэнси Флаэрти, я направилась к двери. Меня смущало, что меня видели с ним в таком виде – раньше обнаженное собачье тело никогда меня не оскорбляло, – но стоило термостату опуститься ниже шестидесяти градусов по Фаренгейту, как его начинала бить дрожь. Нэнси сказала мне, что либо я куплю ему квартиру во Флориде, либо приму в подарок ее свитер.
Как обычно, я позволила Генералу Ли выбрать для нас маршрут, и мы быстрой трусцой зашагали вперед. Вытянув шею, пес трусил в паре футов впереди меня, время от времени останавливаясь, чтобы обнюхать воздух или грозно поворчать на прохожего. Генерал Ли счел своим долгом стать моим сторожевым псом и теперь старался наводить на незнакомцев страх, прежде чем основательно их обнюхать. Но даже тогда он придирчиво выбирал тех, кого был готов записать в друзья, и продолжал рычать, если кто-то не проходил проверку. К несчастью для него, хотя он и обладал сердцем и душой полицейской собаки, в глазах окружающих он был таким же грозным, как диванная подушка с рюшками.
Я так глубоко погрузилась в мысли о встречных предложениях и инспекционных отчетах, что не заметила, куда меня ведет Генерал Ли, а когда заметила, было уже слишком поздно. Он остановился перед коваными воротами дома на Легар-стрит. Я даже дважды моргнула, прежде чем поняла, где мы. Мой взгляд переместился на номер дома, нанесенный при помощи трафарета золотой краской на почтовый ящик на воротах, и я снова моргнула: Легар-стрит, дом тридцать три.
Квадратный кирпичный дом в георгианском стиле с двухъярусным портиком доминировал над окружавшим его садом – ярко окрашенный, с замысловатой лепниной, которая смотрелась как грошовая бижутерия на красивой женщине. Я вспомнила, как вместе с бабушкой пила в этом саду чай, и ко мне тотчас вернулась былая грусть.
Желая поскорее уйти, я потянула за поводок, но Генерал Ли, похоже, был непреклонен в своем желании остаться. Я уже собралась взять его на руки и отнести домой, когда поняла, что мы не одни. Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела в десяти футах от меня одинокую фигуру, стоящую возле забора. Похоже, процесс изучения дома был прерван нашим прибытием. Как обычно, я была без очков – реверанс личному тщеславию, – однако женщина показалась мне на удивление знакомой.
Незнакомка направилась ко мне, и я смогла лучше рассмотреть ее в тусклом свете. Она была ниже меня и очень стройная – то, что большинство людей назвали бы словом «миниатюрная». Ее волнистые светлые волосы свободно падали ей на плечи. На ней было пальто от «Берберри», а когда она подошла ближе, я увидела, что в руках у нее блокнот и карандаш.
– Я вас знаю? – спросила я, все так же разглядывая ее, правда, уже с близкого расстояния, и пытаясь вспомнить, где же я видела ее раньше.
– Лично – нет, – ответила она, подойдя ближе, так, что я смогла увидеть голубые глаза, опушённые длинными ресницами.
Я застыла на месте, наконец поняв, почему она показалась мне такой знакомой.
