– И ответ был «да», – сказала я, улыбаясь от уха до уха.
– Это точно. – Подперев подбородок ладонью, он пристально посмотрел на меня. Хотя, если честно, мне показалось, что он меня не видит.
– Ты прав насчет головоломок. На надгробной плите бабушки Сары тоже есть загадка. Я никак не могу ее разгадать, хотя, если честно, наверно, я не прикладывала к этому больших усилий. Правда, она не идет ни в какое сравнение с той, когда в твоей жизни вновь появляется мать и учит тебя жить. В любом случае, если не ошибаюсь, Джек пока ее не видел, хотя ему это не помешало бы. Он щелкает головоломки, как орехи, только не говори ему, что я это сказала.
– Что именно мне не говорить?
Мы с отцом как по команде обернулись. В дверях, придерживая их, стоял Джек, давая пройти в кухню Софи и Чэду. Это двое были нагружены образцами тканей и альбомами по внутреннему дизайну. Мой отец встал и, взяв у Софи стопку альбомов, положил их на стол, а потом взял еще одну, из свободной руки Джека, и сделал то же самое. Охапка Чэда, которую он держал, зажав под мышкой, выскользнула и со стуком выпала на стол. Он виновато посмотрел на нас.
– Салют, чувак, – сказал он, по-видимому, моему отцу. Тот сжал правую руку в кулак, как и Чэд, и они поздоровались костяшками пальцев.
– Салют, – повторил мой отец без тени сарказма. – Что с антуражем?
– Не смог втиснуть все барахло Софи в ее «Фольксваген»-«жук» или на мой «Швинн», поэтому Джек предложил пользоваться его пикапом.
– У Джека есть пикап? – Я изумленно выгнула брови и незаметно сунула снимки в карман жакета, чтобы заняться ими позже.
Джек расплылся в хитрющей улыбке.
– Как типичный уроженец Южной Каролины, я меткий стрелок, никогда не бываю груб с мамой и когда-то мог пить, не пьянея. Я считаю, что в таком прекрасном штате, как Южная Каролина, такой парень, как я, просто обязан иметь пикап. – Он ухмыльнулся еще шире и посмотрел на меня. Температура в комнате тотчас скакнула на десяток градусов выше. – Итак, чего мне, по-твоему, не положено знать?
– То, что ты щелкаешь головоломки как орехи, – сказал мой отец.
– То, что ты привык совать нос не в свои дела, – сказала я одновременно с ним.
Оба смерили меня укоризненным взглядом.
– Мелани рассказывала мне о том, что Приоло всегда обожали загадки, – сказал мой отец. – Подозреваю, что у моей тещи, бабушки Мелани, в доме даже имелась комната, где она хранила всевозможные головоломки, книги с шифрами и тому подобное. В любом случае, Мелани рассказала про стишок на могиле ее бабушки. По ее словам, это полная абракадабра. – Он искоса посмотрел на меня. – По словам Мелани, только ты способен пролить на нее свет.
– Буду только рад сопровождать Мелли на кладбище, – произнес Джек почтительным тоном. – Вдруг я и вправду смогу ей помочь. В свое время я сумел разгадать пару головоломок.
– Мелани не любительница ходить на кладбища, Джек, – вмешалась Софи.
Я резко повернулась к Софи и впервые заметила ее наряд.
– Что это на тебе надето? – спросила я, почти боясь услышать ответ.
Она покрутилась передо мной, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон.
– Правда, классно? Моя студентка – она из Непала – отдала мне это сари, зная, что мне оно понравится. Ей его подарила подруга, но оно оказалось не в ее стиле.
Я тотчас поняла, почему, но говорить об этом Софи не стала. Окрашенное узелковым методом в какие-то несусветные, психоделические цвета, оно вдобавок было усыпано стразами, которые выглядели так, словно кого-то вырвало на ткань, но человек этот даже не удосужился вытереть свою рвоту. Уже само по себе оно было, как говорится, вырви глаз. Добавьте к нему полосатую водолазку, заляпанные краской спортивные штаны, носки в радужную полоску и «биркенстоки», и вы поймете, из чего рождаются кошмары.
– У тебя отпадный вид, Соф, – сказал Чэд, одарив ее взглядом, полным такого неподдельного восхищения, что я была вынуждена отвести глаза в сторону. Затем он взглянул на меня и подмигнул. Я тотчас поняла: Чэду все равно, как Софи выглядит снаружи, потому что для него она – самая красивая женщина в мире, и ничто из того, что на ней надето, не в силах этого изменить.
Я поймала на себе взгляд Джека и, тотчас поняв, что он думает о том же, почувствовала, что краснею. Не потому, что он прочел мои мысли или заметил задумчивость в моих глазах, а потому, что, несмотря на нагловатую внешность и скользкие шуточки, Джек Тренхольм знал, что такое настоящая любовь, и мог распознать ее в других людях. Хотя я хорошо знала, как сильно он любил свою покойную невесту, его поведение обычно помогало забыть, что у него имелись глубокие чувства. Я поймала себя на том, что мне гораздо проще иметь с ним дело, думая о нем как о нахальном и бесчувственном типе.
Я прокашлялась:
– Ты права, Софи. Я не люблю кладбища. Но если Джеку не слишком страшно, он может пойти сам.
– Меня пугает не только кладбище. Вдруг Мелли загонит меня в темный угол, так что уж лучше я пойду один. – Джек одарил меня хитрой улыбкой. Я же задалась вопросом, что именно я сказала и сделала в ту ночь, когда была пьяна. Но затем он серьезным тоном добавил: – Я захвачу свою камеру и сделаю несколько снимков. Можно попробовать разложить строчки на отдельные слова и поиграть ними. Вдруг в них и впрямь обнаружится некий скрытый смысл.
Лично мне такая мысль никогда не приходила в голову. Я с невольным восхищением посмотрела на Джека. Затем, желая сменить тему, подошла к альбомам, которые принесли Софи и Чэд.
– Что это такое?
– Образцы тканей и краски, – пояснила Софи. – Все цвета уже были одобрены Советом архитектурной экспертизы. Правда, с ними нужно согласовывать только цвет внешних стен. Я не сомневаюсь, что под моим опытным руководством вы наверняка захотите провести тщательную реставрацию дома с использованием только тех цветов, которые использовались при его строительстве.
Перебрав несколько картонных полосок с образцами колеров, я поймала себя на том, что мне нравятся оттенки небесно-голубого и горчично-желтого, пока не заметила на обратной стороне каждой карточки нечто вроде рецепта, состоящего из таких вещей, как оксид железа, охра, молоко и даже настоящие ягоды.
– Что это? – спросила я, беря в руки картонку с бледно-зеленой краской и переворачивая ее. – Ты ждешь, что мы будем сами производить краску, верно? – Я улыбнулась, чтобы дать ей понять, что шучу.
Увы, похоже, мои слова оскорбили ее в лучших чувствах.
– Разумеется. Иначе как можно говорить о какой-то исторической точности?
Я несколько раз поморгала, ожидая, что она улыбнется и скажет, что тоже шутит. Но Софи продолжала стоять с серьезным лицом. Я медленно положила картонку с образцом краски на стол.
– Сначала я должна поговорить с матерью и потом дам наш ответ.
Я не сомневалась, что наверняка имеется хотя бы одна компания по производству красок, которая на своем старомодном заводике производила исторически точные цвета, и что мне не придется соскабливать ржавчину со старых труб или собирать где-нибудь в поле ягоды.
