Припарковав машину, я подошла к дому и увидела мать Джека. Сидя, к моему великому удивлению, на квадратном пластиковом блоке, который, вероятно, изначально служил именно этим целям, Амелия рассматривала то, что осталось от сада. Увидев меня, она рассеянно улыбнулась.
– Привет, дорогая. – Она жестом обвела царивший вокруг нее беспорядок. – Просто нет слов, чтобы описать все это, не так ли?
– Это точно. По крайней мере, тех, которые можно произнести в приличном обществе. Но не переживайте. Я попросила отца навести на этот сад свои чары, как он сделал это для меня на Трэдд-стрит. Он почти закончил восстанавливать причиненный полицией ущерб, когда те перерыли фонтан. Что-то подсказывает мне, что здесь он превзойдет самого себя…
Брови Амелии поползли вверх:
– Ваша мать не возражает против участия вашего отца?
– У нее не было выбора. Если она хочет, чтобы я ей помогла, мой отец – часть пакета услуг.
Амелия улыбнулась и, встав, отряхнула юбку.
– Думаю, это вполне справедливо.
Я повела ее к широким передним ступеням, несказанно радуясь тому, что сегодня я здесь не одна. Не скажу, что миниатюрная миссис Тренхольм могла послужить существенной преградой между мной и тем нечто, что обитало в этом доме. Тем не менее мне было приятно осознавать, что рядом со мной есть еще один живой человек.
Я вытащила цепочку с ключами – каждый ключ на ней был аккуратно помечен цветной точкой лака для ногтей – и взяла ключ Алой Женщины.
– Должна предупредить вас, Амелия, – сказала я, прежде чем вставить его в замок, – это немного жутковато.
– После сада, думаю, мне уже ничего не страшно, – ответила она, расправляя плечи.
Я распахнула дверь. Мы медленно вошли в дом и замерли в безмолвном фойе. Я стояла, прислушиваясь к голосам, Амелия разглядывала кричащие, словно в цирке, цвета и прочие безвкусные детали. Она заговорила первой:
– Такое ощущение, будто попал в картину Сальвадора Дали. Что вовсе не хорошо. Страшно подумать, как это выглядело с их мебелью. Ваша мать намекала, что дом просто ужасен, но даже моего богатого воображения оказалось недостаточно… – Ее взгляд упал на полосатый, под зебру, коврик, и она умолкла.
– К счастью, предыдущие владельцы забрали с собой всю свою мебель, – сказала я, закрывая за нами дверь. – Все остальное, что похоже на старые вещи семьи Приоло, они бросили на чердаке, но мебели там мало. Я почти уверена, что моя мать не взяла ее с собой, когда продала дом, поэтому мне интересно, куда все это подевалось.
Амелия ответила не сразу. Вместо этого она первой шагнула в гостиную с ее большим витражным окном и несколько мгновений смотрела на него, как будто подыскивала нужные слова. Когда она обернулась, лицо ее было задумчивым.
– Дом был продан с полной меблировкой, – осторожно сказала она. – Ваша мать считала, что так будет лучше.
Я ждала, что она скажет дальше, что она объяснит мне, почему моя мать считала, что просто продать дом было недостаточно – почему ей для завершения предательства понадобилось пустить с аукциона всю его обстановку. Но Амелия, глядя на меня добрыми глазами, молчала.
– Да, так и было, – сказала я, и мой голос звучал резче, чем мне хотелось бы. Боль была столь же свежа, как и в тот первый день, когда я лишилась матери. – Пойдемте, – сказала я чуть мягче. – Давайте пройдемся и посмотрим, какая мебель нам понадобится.
Я было сделала шаг, но Амелия нежно взяла меня за руку.
– Владельцы продали с аукциона мебель вскоре после того, как купили дом. Я знаю это, потому что я была здесь и приобрела несколько предметов антиквариата высокого класса, которые впоследствии продала различным коллекционерам.
Я пристально посмотрела на нее.
– У вас сохранились записи о том, кто их приобрел? – спросила я, стараясь скрыть надежду в голосе.
– Я храню сведения о каждом предмете мебели, какой только мы продали с момента открытия магазина. Я буду более чем счастлива извлечь эти сведения. Тогда вы с матерью сможете обсудить, чего вам хочется, и я с радостью свяжусь с нынешними владельцами. Конечно, гарантировать ничего не могу, но если объяснить, что мы пытаемся вернуть мебель в ее первоначальный дом, думаю, я смогу убедить их продать эти вещи назад.
После того как она сказала «вы и ваша мать», я перестала слушать. Приобретение мебели для дома не имело отношения к моей матери и к тому, чего ей хочется. Я начала воспринимать это как шанс вернуть кое-что из того, с чем мне пришлось расстаться. Мать уже поручила Амелии закупки мебели; ей не нужно знать, откуда та взялась.
– Я буду счастлива взять на себя заботу об этом, – с улыбкой ответила я. – Думаю, моя мать не отказалась бы иметь как можно больше оригинальных произведений.
– Отлично ее понимаю, – сказала Амелия, и я знала, что так оно и есть, и она не станет опровергать мои слова.
– Хорошая новость заключается в том, что одна из вещей, которые я распродала после аукциона, была приобретена нами вновь. Сейчас она в магазине.
– Что именно?
– Дамский письменный стол. Сделан из красного дерева и украшен красивой резьбой на ножках в стиле королевы Анны.
Во рту у меня слегка пересохло.
– Думаю, я знаю его. Точно такой был в гостиной моей бабушки. – Я мысленно перенеслась в детство. Моему внутреннему взору тотчас предстала такая картина: я сижу у бабушкиных ног и вожу пальцем по деревянным резным фигуркам рыб и водорослей на его ножках.
Отогнав прочь воспоминания, я повернулась к Амелии:
– Как случилось, что он вернулся к вам?
Амелия принялась расхаживать по периметру комнаты, неодобрительно глядя на оклеенные обоями в цветочек стены и люстру, явно с гаражной распродажи. Отковырнув наманикюренным ногтем с оконной рамы кусочек фиолетовой краски, она повернулась ко мне:
– Не проходило и полугода, как покупатели звонили мне, чтобы узнать, не хочу ли я выкупить его обратно. – Она элегантно скрестила на груди руки. – По их словам, от него исходила «странная аура». Якобы температура в комнате, в которой он стоял, всегда была градусов на десять ниже, чем в остальной части дома.
Я застыла, не зная, что ей ответить.
– С тех пор он в магазине, – продолжила она. – Это красивая вещь, которая вызывает большой интерес, но потенциальные покупатели, как правило, в последний момент отказываются от нее. Я дам вам хорошую цену, чтобы освободить место для чего-то такого, что будет продаваться.
– Да, – выдавила я, – я, пожалуй, куплю его.
– Прекрасно. – Она подошла ко мне и взяла обе мои руки в свои. – Я знаю, как это нелегко для вас. Но в конце концов все будет хорошо. Обещаю вам. Я давно знаю вашу мать, и даже если мне непонятны ее мотивы, я уверена, что ею движут благие помыслы. – Она сжала мои руки, хотя я, если честно, попыталась высвободить их. – Она любит вас, Мелани. Даже не думайте сомневаться в этом.
