– Значит, Аргос вступил в тайный союз с персами? – Гисандр убрал клинок от шеи пленника и даже отступил на шаг. – Вот это новость ты принес для нашего царя. Пожалуй, сегодня я тебя не убью. Ты вымолил свое прощение, Кадмос. Теперь твою судьбу решит сам царь, когда ты все это повторишь ему лично.
Вложив клинок в ножны, Гисандр добавил:
– Впрочем, я не уверен, что он дарует тебе долгую жизнь. Но еще один день ты проживешь.
Кадмос глубоко вдохнул, схватившись двумя руками за свое горло, словно все еще не верил, что оно не перерезано. И вдруг заявил:
– Но меня ждут с ответом в Аргосе. Я должен прибыть туда не позднее завтрашнего дня.
– То есть в Аргосе еще не знают о согласии персов поддержать предателей Греции? – пробормотал наварх в задумчивости и удовлетворенно кивнул. – Это хорошо.
Затем Гисандр вдруг шагнул вперед и положил ладонь на плечо пленника, который вздрогнул при этом всем телом.
– Поверь, друг мой Кадмос, – ласково произнес Гисандр, отчего внутри пленника все похолодело, – для Аргоса и всех его жителей ты уже умер, несмотря на то что ты еще дышишь. Ты больше туда не вернешься. Как и твой корабль. Теперь тебе осталось лишь молиться всем богам, чтобы царь Леонид сохранил твою жизнь.
И, обернувшись к Архону, приказал:
– Уведите его на нашу триеру, свяжите и бросьте в трюм.
С этой минуты Гисандр мгновенно потерял интерес к пленнику, сообщившему важную новость, с которой было не стыдно показаться на глаза царю. А пленник, утратив последнюю волю к сопротивлению, молча подчинился, когда двое гоплитов подхватили его под руки и пинками погнали к лестнице. Едва тот встал на первую ступеньку, как триера со скрипом вдруг резко накренилась, и одна из статуй рухнула на палубу, расколовшись на несколько частей. После удара у нее отвалились голова и руки.
Сидевший до этого безучастно второй пленник вдруг вскочил и, не обращая внимания на стоявших рядом охранников, подбежал к ней. Он схватил обломки и попытался приставить назад, словно хотел так восстановить разрушенную красоту. Но у него ничего не вышло, и тогда он зарыдал. Увидев это, один из спартанцев хотел ударом ноги вернуть его на место, но Гисандр сделал знак остановиться.
– Ты создал эти статуи? – спросил он, приблизившись к опечаленному пленнику. – Ты скульптор?
– Да, – кивнул тот, не поднимаясь с колен и все еще держа в своих руках каменные обломки. – Я Агелад из Аргоса
[27]. Почти год своей жизни я потратил, чтобы создать эту скульптуру, которая должна была украсить главную площадь города.
– Что же, Агелад, теперь ее не вернешь, – даже посочувствовал скульптору спартанский наварх, – встань и скажи мне, как ты оказался на этом корабле и что ты слышал о переговорах Кадмоса с персами?
Грек нехотя поднялся, оставив лежать обломки статуи на палубе, которая все сильнее кренилась с каждым мгновением.
– Я ничего не знаю об этом, – спокойно, даже с некоторой обреченностью приговоренного к смерти, ответил он, глядя Гисандру прямо в глаза. – Меня, вместе с моими статуями, корабль забрал из городка Эритреи, что на острове Эфбея, где я долго творил, находясь в изгнании. И собрался в путь сразу, лишь получил с родины известие о прощении, которое привез мне Кадмос
[28].
Наварах молчал, изучая морщинистое лицо пленника.
– Ты можешь мне не верить, но я ничего не знал о его встрече с персами до сегодняшнего дня, – проговорил Агелад, голос которого вдруг окреп и даже зазвенел. – Я оказался на этом корабле, когда он направлялся уже обратно в Аргос. Все, что я видел, это несколько египетских судов, которые почему-то не тронули нас, позволив беспрепятственно уйти назад. Теперь я знаю, почему, и не больше твоего рад услышанному. Я не знал, что наш царь решил предать Элладу. Я создал для него много прекрасных статуй, несмотря на то что он отправил меня в изгнание за ничтожную провинность. И не держал на него зла. Ибо цари приходят лишь на время, а искусство вечно. Но теперь даже рад, что все это скоро окажется на морском дне.
Скульптор вздохнул, вновь посмотрев на обломки статуи.
– Мне не по нраву дружба с персами, осквернившими нашу землю, пусть даже и ради того, чтобы победить давнего врага.
Слова Агелада, несмотря на их дерзость, пришлись по душе спартанскому наварху.
– Судя по тому, что я вижу, ты хороший скульптор, Агелад, – произнес он, уже приняв решение, – а кроме того, любишь Грецию, как и я. Если тебе больше не по душе служить своему царю, я предлагаю тебе обрести новую родину – Спарту.
А увидев, как вздрогнул от неожиданности Агелад, уже готовившийся ко встрече с богами, добавил:
– Да, мы – спартанцы, не очень уважаем искусства. Но скульптуры богов нам по нраву. Особенно Аполлона. Они украшают все наши города. А городов у нас много, и скоро станет еще больше. Каждый из них нужно будет украсить новыми скульптурами в честь победы царя Леонида. И уж поверь, наш царь не таков, как другие цари. Он не водит дружбы с персами и умеет ценить талант даже в ксенах.
– У меня есть выбор? – произнес пожилой Агелад, внезапно оказавшийся на распутье.
– Выбор всегда есть, – ответил наварх, прислушиваясь к скрипам остова медленно погружавшейся триеры, от обшивки которой то и дело с треском отваливались целые куски, – сейчас он прост и ясен. Либо пойти на дно вместе со своими скульптурами и кораблем, либо выбрать новый путь. И, может быть, даже спасти одно из своих творений. Решай немедленно. Времени больше нет.
Услышав последние слова наварха, седовласый грек принял решение.
– Что же, – не стал больше думать Агелад, – я принимаю покровительство Спарты, чего бы мне это ни стоило.
– Тогда поспеши на мой корабль, – поторопил его Гисандр и, когда тот неуверенным шагом, озираясь, направился вверх по лестнице, обернувшись к Архону, добавил: – Пусть несколько крепких бойцов прихватят вот эту статую Зевса и отнесут ее на нашу триеру. Остальные оставьте здесь. Только поторопитесь.
– Будет исполнено, – с некоторым удивлением подтвердил Архон, никогда ранее не замечавший в навархе большой любви к искусству.
– И еще, – добавил наварх, когда скульптор был уже на палубе, – прикажи заколоть всех гребцов. На всякий случай. Нам не нужны живые свидетели, кроме тех двоих. Этой триеры из Аргоса мы никогда не встречали на своем пути.
Архон хмуро кивнул, недобро осклабившись от предстоящего удовольствия, и подозвал с десяток спартанских гоплитов. Четверо из них подхватили массивную статую Зевса и осторожно потащили ее вверх по раскачивавшимся ступеням. Гисандр направился вслед за ними.
