Викфорд! О Боги… Он здесь…
А он обхватил её за талию другой рукой, прижимая к себе и удерживая, осторожно, но сильно — давая ей время понять, что это и правда он и не поднимать паники. И лишь, когда она затихла и обмякла в его сильных руках, щека Викфорда прижалась к её виску, и он прошептал, касаясь губами уха, обжигая жарким дыханием и медленно разжимая ладонь:
— Я же сказал, что ты не убежишь от меня…
От этого голоса, от того, как он произнёс эти слова, и от прикосновения его ладоней и губ, сердце у Эрики забилось в груди так сильно, что казалось, сломает рёбра. Она жадно глотала воздух, которого почему-то вдруг стало не хватать, и даже голова закружилась.
Он всё-таки пришёл за ней! Как и обещал! Он всё-таки пришёл…
Эрика лишь ощутила, как стремительно слабеют колени и под кожей вьются узоры-стебли, распускаясь огненными цветами, тянутся к нему, сплетаясь в огромные крылья, которых она не видит, но чувствует, что они есть. И не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, она лишь запрокинула голову назад, ему на плечо, даже не пытаясь освободиться или обернуться. Просто накрыла его руку своей ладонью, прижалась лбом куда-то к его шее и прошептала в ответ:
— Я убегала не от тебя…
И если мгновенье назад она была абсолютно несчастна, и шла, не чувствуя под собой ног от ужаса, то сейчас, так внезапно обрушившееся счастье, едва совсем не лишило её чувств.
Викфорд развернул Эрику рывком, обхватил её лицо ладонями, приблизив к своему лицу, и смотрел в глаза долго, словно читал в них какой-то ответ. Пламя камина отражалось на их лицах, но даже в полной темноте они, наверное, узнали бы друг друга одними лишь прикосновениями. Он порывисто обнял Эрику, стиснул почти до боли, прижимаясь щекой к её щеке, и вдыхал запах её волос судорожно и рвано, как будто не мог им надышаться.
— Я скучал…
Только и смог хрипло прошептать, зарываясь пальцами ей в волосы так, что шпильки посыпались на пол.
А она прижалась лбом к его шее и прошептала в ответ:
— И я скучала… Очень… очень скучала…
Вскинула голову и потянулась к нему сама, обняла, привставая на цыпочки, цепляясь за него изо всех сил, как за единственную твёрдую опору в этом мире. Прикоснулась пальцами к его щекам, к шее, к губам, не веря, что всё это не сон, что он и правда здесь и ей это не снится.
— Ты пришёл…
— Я же обещал.
Он смотрел на неё, удерживая руками за плечи, как делал и раньше, но теперь она знала…
Она видела, как он рад, так сильно рад, что поэтому просто молчит и не находит нужных слов. И смотрит, так жадно, и насмотреться не может, ласкает её взглядом, прикасается им, и в уголках его глаз прячется счастливая улыбка. А ещё в них голод и жажда, и они сейчас такие чёрные, будто сама бездна открылась в них, и прожигают насквозь. Они так близко, что Эрика почти не могла дышать. Но от этого взгляда всё внутри у Эрики превращалось в горячую лаву, под кожей разгорался сумасшедший огонь и он тёк по венам, обволакивая её всю, заставляя тянуться к его губам, чуть ближе… Ближе…
— Эрика…
Викфорд дотронулся ладонью до её шеи, провёл кончиками пальцев, словно не веря, что это она перед ним, живая, настоящая, из плоти и крови. Нежно погладил венку, в которой сердце Эрики лихорадочно выстукивало всё её отчаяние и радость, наклонился и поцеловал её туда, так обжигающе и долго, прихватывая кожу губами, что у неё закружилась голова. А потом очень нежно в губы, опаляя дыханием, и шепча вместе с поцелуем:
— Не убегай от меня больше.
— Не убегу…
Ей хотелось ему улыбаться, но из глаз побежали слёзы, прямо на эту улыбку, и пальцы впились в его плечи, удерживая, не давая ему отстраниться. И весь тот страх, и тоска, и боль, всё, что она пережила за эти дни, всё это смешалось в ней вихрем и прорвалось наружу едва не криком — жарким шёпотом, который сильнее крика.
— Я люблю тебя! Люблю! Прости меня! — прошептала она, вставая на цыпочки, обнимая и целуя его лихорадочно, в губы, в щёки, в шею. И гладила, пытаясь впитать ладонями прикосновения и тепло его кожи, и всё шептала, не в силах остановиться: — Прости меня! Прости, что я сбежала! Я не хотела, чтобы ты отдавал меня Рябому королю! Я не хотела, чтобы он убил тебя из-за меня! А ты ведь дал слово! Ты бы не смог его не сдержать! Но мне никто не нужен! Только ты! Не отдавай меня никому, пожалуйста…
Эти поцелуи были такие горькие и солёные от слёз и такие страстные, голодные, словно она не могла дышать до этого мгновенья, словно была под водой и только сейчас вынырнула на поверхность, глотая воздух вместе с ними.
И если бы не эта дверь, запертая снаружи, если бы не охрана, если бы не семья Адемаров, жаждущая крови, если бы не это волчье логово, не комната, в которой жила его мать…
Но так много было этих «если», что Викфорд отстранился, глядя на Эрику, взял её лицо в ладони, стирая слёзы большими пальцами, и прошептал, успокаивая:
— Я никому тебя не отдам. Слышишь? Никому. Никогда. Ты моя. Ты только моя. Моя птичка, слышишь? И ты была моей с нашего первого поцелуя в Кинвайле, я просто не понял этого тогда. Только не плачь, пожалуйста, — он прижал её к себе, прикоснулся поцелуями к виску, скользнул губами по щеке, по шее и снова обнял крепко, не в силах насытиться этими объятьями. — Скажи, что ты моя… Только моя.
— Я твоя, Вик… Я только твоя, — прошептала она тихо.
— Ты даже не представляешь, как сильно я хотел это услышать…
Викфорд посмотрел ей в лицо с улыбкой и поцеловал снова. Но теперь его губы больше не были осторожными. Он подхватил Эрику, увлекая за собой словно в танце, прижимая к стене, и отпуская на волю нахлынувшее желание. Эрика почти задыхалась, потому что и сама не могла оторваться, отвечая на его поцелуи, такие жадные и горячие. И хотелось чувствовать их ещё сильнее, до боли, чтобы точно увериться в том, что всё это не сон.
Забралась руками под воротник, прижимаясь ладонями к его горячей коже, потянула завязки рубашки…
— Остановись, — хрипло прошептал Викфорд, отпуская её и хватаясь рукой за стену. — Не здесь. Не сейчас… Нас ждёт внизу лодка, и у нас совсем мало времени. Скоро встанет луна. Нам нужно бежать, — он посмотрел в ей лицо, и провел пальцами по её разметавшимся прядям. — Но если ты меня ещё раз поцелуешь, я останусь здесь и мы оба погибнем…
Эрика улыбнулась ему так сладко, и одновременно горько и как-то обречённо, и прошептала:
— Я не могу бежать прямо сейчас. Если Джералд узнает утром, что меня нет, он пошлёт погоню. Она и так рыскает по всей округе в поисках тебя. И тогда ты не успеешь его спасти. Он его убьёт, из мести… А если я останусь, то Джералд не догадается.
— Его? Ты о ком? Кого он убьёт? — непонимающе спросил Викфорд.
— Твоего отца. Ты должен сначала спасти его.
