— Эй? Найрэ? Что с вами? — раздался откуда-то голос Корина. — Эй! Эй! Стойте! Да твою же мать!
Эрика попыталась поднять голову, но лишь вцепилась пальцами в гриву, соскальзывая вниз. И она бы упала, но крепкая рука ларьета поймала её за шиворот.
И дальше всё было, как в бреду. Отряд остановился, Эрику сняли с лошади и уложили на траву. А потом ей на лоб легла чья-то прохладная ладонь. И она её узнала — ладонь Викфорда. Такая прохладная и тёплая одновременно.
— Проклятье! Да у неё жар!
Вокруг метались голоса, но она даже понять не могла чьи они.
— Что с ней?
— Да я почём знаю…
— Ты же следил…
— Сам бы и следил!
— Нужен лекарь…
Викфорд задавал ей вопросы, но она не могла ответить, язык стал деревянным.
— Она же фрэйя! Они вроде как сами лекари. Нечто кто возьмётся лечить фрэйю?
— Можно подумать ты разбираешься во фрэйях!
— А можно подумать ты!
— Твою же мать! Потеряем время…
— Да заткнитесь вы все! И отойдите! — рявкнул Викфорд на своих псов и приказал. — Кун? Скачи вперёд, выясни, где живёт лекарь в этом драном городишке, да живо! И встретишь нас на въезде. Чего застыли, как пни? Помогите посадить её в седло!
— Дык, она же свалится! — удивился Брин.
— Ко мне в седло, дурень! Я сам её повезу.
Псы подняли Эрику, и заботливо подстелив плед, посадили её боком впереди Викфорда. А ей казалось, что от озноба у неё зуб на зуб не попадает, что все мышцы стянуло тугим узлом и даже пальцы скрючились. Но малодушную мысль о том, что стоило бы сейчас достать из кармана листья хмелёвника и съесть их, она отбросила без сожаления. Тогда её обман раскроется и убежать вряд ли выйдет. И она терпела. До Линна недалеко, ей главное попасть в гостиницу и в постель. И лишь когда Эрика поняла, что остаток пути ей придётся проехать бок о бок с заклятым врагом, она сделала слабую попытку протеста.
Она попытается удержаться на лошади сама… Как-нибудь…
Но потом её талию обхватила сильная рука Викфорда, и он притянул Эрику к себе, так, что стало понятно — сопротивляться бессмысленно. А его губы коснулись уха, и прошептали:
— Обними меня… Прижмись сильнее, моя птичка…
Моя птичка?
В его голосе не было и тени того, что она слышала вчера возле ручья. А от его рук по телу потекло совсем другое тепло, вытесняющее жар, расслабляющее стянутые мышцы… заставляющее тянуться ему навстречу…
— Обними меня, — прошептал он снова, — не сопротивляйся…
И она обняла.
Забралась руками под куртку, обхватывая его горячее тело, совсем как той ночью в Ир-нар-Рунне.
Викфорд другой рукой коснулся её волос, заставляя уронить голову ему на грудь.
— Вот так, — прошептал он, прижимая её ещё сильнее, касаясь щекой её головы. — Всё будет хорошо…
Не будет…
Потом не будет…
Но… сейчас, и правда, хорошо. Почему ей так хорошо?
Глава 22. Ягоды хмелёвника (часть 3)
Викфорд осторожно набросил плед ей на плечи, и сразу захотелось спать. Просто заснуть вот так, прижавшись к нему и не думать больше ни о чём. Это было так странно, но в этот момент Эрика не испытывала к Викфорду ненависти. И не потому, что была больна или у неё не было на это сил. А потому, что когда он находился вот так близко от неё, как сейчас, всё было иначе. Как тогда на помолвке, когда он её поцеловал… Как той ночью в пещере… Словно прикасаясь друг к другу они внезапно менялись, становились другими и могли объясняться без слов. Нежностью, лаской, дыханием, теплом…
Сейчас Викфорд держал её не так, как тавиррский пёс должен держать будущую королеву, и не так, как своё обязательство, которое нужно выполнить из-за данного им слова, а так, словно хотел впитать ладонями каждое прикосновение. Прижимал её к себе всю, не оставляя между ними воздуха и пространства, благо под пледом никто не мог увидеть, как его ладонь гладит её спину и плечо. Гладит не просто, чтобы согреть, а слишком… заботливо? Жадно… Нежно… Словно соскучившись и узнавая заново. Непозволительно. Но у неё даже мысли не возникло его остановить.
Почему в их прикосновениях всё иначе? Почему от них всё сразу меняется между ними? Как будто их тела знают какую-то общую тайну, как будто понимают друг друга без слов. А может быть так и есть? Ведь как ещё объяснить то, что она чувствует прямо сейчас?
Этому нет названия, но Эрике кажется, что от Викфорда исходит какое-то волшебное тепло, оно забирается под одежду, растекается по коже, обволакивая её всю, и перерастает в жар опьянения и желания, которые заставляют её тянуться к нему навстречу и обнимать его ещё сильнее.
Почему ей так это нравится? Нравится прикасаться к нему, чувствовать под пальцами силу его мышц, ощущать щекой его тепло, вдыхать его запах с терпкой нотой можжевельника, слышать стук его сердца? Неровный, быстрый, лихорадочный, почти такой же, как сейчас у неё.
Викфорд притягивал её к себе всё сильнее, а Эрика поддавалась, и его горячее дыхание, касалось её лица и шеи, обжигая. Она чувствовала, как он время от времени прижимается щекой к её волосам или лбу, проверяя, есть ли ещё жар, а ей хотелось…
… хотелось чтобы он прикоснулся губами… К губам… И кажется, не будь вокруг псов, она бы сделала это сама.
Что это? Откуда это безумное желание?
Она, кажется пьяна. Боль почти отпустила, и даже жар стал меньше, а этот хмель в голове, он совсем… совсем не от злосчастных ягод… Он от того, что её щека прижимается к голой коже Викфорда в вырезе его рубашки…
Они ехали не так уж и долго, но когда Викфорд подхватив её на руки, отнёс в одну из комнат большого постоялого двора на развилке, Эрика была совсем пьяна, как будто выпила полбутылки крепкой бьяхи. Викфорд осторожно положил её на кровать, и она нехотя расцепила руки, обнимавшие его шею. Он вышел торопливо, стараясь не смотреть на Эрику, и волшебство растаяло. Почти сразу стало холодно, снова начался жар, не такой сильный, но всё же. И хотелось только одного: чтобы Викфорд вернулся, лёг рядом и обнял, согревая, как тогда в пещере.
Это было сильнее разума, ненависти и логики, и бороться с этим не было никакого желания.
А когда Викфорд всё-таки вернулся, он уже был не один. Следом вошёл худощавый старичок в серой накидке лекаря. Он сдержанно поздоровался, присел рядом и принялся внимательно рассматривать лицо Эрики.
И она внезапно поняла, что её план вот-вот рухнет, потому что о лекаре она совсем не подумала. О том, что обмануть его будет сложно, потому что глаза у неё сейчас, наверное, как две тёмные плошки — от яда расширяются зрачки, и догадаться, что она съела, будет совсем не трудно. И хотя с лекарем наверное можно было бы договориться, да только Викфорд остался в комнате, не собираясь никуда уходить. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, и принялся хмуро и сосредоточенно разглядывать что-то за окном. А на просьбу лекаря выйти, и оставить его с больной наедине, лишь ответил резко:
