Дитамар не знал, почему его внезапно посетили такие мысли. Почему глядя сегодня на её смущение, на то, как трепетали её ресницы, на её взгляд полный радости, когда она увидела его в комнате, почему-то глядя на всё это он подумал о том, чтобы спрятать Лею в Лааре. Ей бы там понравилось. У мэтра Альда… хм, настоящего мэтра Альда, самая большая в мире коллекция камней… И там можно не бояться своей силы… Бурная Ларха, своенравная лаарская река, что течёт мимо замка, Лее бы понравилась. И тут же вспомнились её слова, сказанные на Суре.
«Я не боюсь гор, милорд Брегат! Я выросла в Милгиде.»
Он должен как-то её защитить.
Она наивна и не понимает того, что делает. Этот кулон мог её убить. Эта сила могла её убить. Её незнание может её убить. И терпкий аммиак, и ночное посещение Хранилища… А она такая хрупкая!
Сегодня он держал Лею в руках, не давая потокам силы выжать последние капли воздуха из её лёгких и думал лишь о том, что хочет обнять её сильнее, откровеннее, по-настоящему, а не как случайные знакомый, помогающий справиться с дурнотой. Он хочет прикоснуться губами к тому месту на шее, где под кожей лихорадочно пульсирует венка и чуть выше…
Дитамар тряхнул головой и уставился на большую корзину леденцов на витрине лавки.
Проклятье! Что за мысли!
Лея выбирала засахаренные фрукты, и милая торговка принялась складывать их полотняный мешочек, недвусмысленно поглядывая в сторону Дитамара. В другое время он бы пошутил, сделал пару комплиментов этому заведению и белокурой торговке…
А сейчас он просто стоял, как болван, снова рассматривая искусно заплетённую косу Леи, синюю юбку слушательницы и жемчужные пуговицы на блузке, которые сегодня были сзади. Проходя тонкой дорожкой между лопаток, они скрывались за широким корсажным поясом юбки. И он представлял, как его ладони скользят вверх по кружеву рукавов, касаются шеи и пальцы расстёгивают эти пуговицы одну за другой, расплетают тугую косу и расправляют шелковистые пряди по плечам.
— А милорд ничего не желает купить? — голос торговки, сладкий, как патока, вырвал его из созерцания пуговиц.
— Спасибо, но я не большой любитель сладостей, — ответил он внезапно охрипшим голосом.
Он увлёкся этой девчонкой. Проклятье! Он просто идиот!
Он же старше её на целую… вечность!
Она восхищается камнями и свойствами воды, и она такая наивная, как ребёнок. Но когда она улыбается ему… что с ним происходит? Его душа поворачивается к миру какой-то такой стороной, о которой он раньше не подозревал.
А ведь он обещал себе всё это прекратить, так какого гнуса он стоит и пялится на жемчужные пуговки, а пальцы так покалывает от желания прикоснуться к ней прямо в этой лавке! Подойти и обнять сзади за плечи…
Он же не влюблён в неё. Нет. Это даже звучит смешно! Влюбиться в слушательницу? Да и он знает, какая она — любовь. Любовь не такая. Она жжёт, как огонь. Она требует подвигов и жертв, соперничества, доказательств. Именно такую любовь он помнил и знал…
Помнил, как впервые увидел Лейсу… Итану… королеву… неважно, как её зовут. Не в тот день, когда они подобрали её истерзанную на перевале. А когда она уже пришла в себя и впервые вышла на прогулку. Ей наспех перешили какое-то платье матери. Шёлковое. Красное… Ей удивительно шёл красный цвет. Он увидел её на гранитной лестнице, разглядывающей величие лаарского замка, а он разглядывал её. Она его заметила, улыбнулась и… он потерял голову.
Дитамар никогда не встречал таких женщин. Да и что он мог вообще знать о женщинах в свои восемнадцать? Лаарские девушки не такие. Девушки Туров не такие. А больше он нигде и не бывал. А она… Она была похожа на упавшую с неба звезду.
Чёрные глаза, изящные руки, чарующий голос, трепет ресниц и томный взгляд… Алые шёлковые платья. Она носила исключительно их. Алая роза в волосах… Она излучала огонь и порождала жажду, которую нельзя было утолить ничем. Она умела очаровывать всех.
Это сейчас он понимает, что каждый её шаг, каждый взгляд, вздох, оборка на платье, цветок в руках, завиток волос на плече и руки сплетённые в молитве… всё служило одной цели — свести его с ума. Его и Эйвера. Подобраться через них к Источнику. Бесконечные споры, пари, поединки… Она их дразнила, как двух быков на арене. И каждой её улыбки он должен был добиваться. Каждого поцелуя руки. Цветка из её пальцев. Танца… Права подвинуть стул за обедом… А она награждала только победителей. И временами ему казалось, что он готов убить за неё даже родного брата.
Любовь она такая. Алая роза, которую можно сорвать, только уколов руки и заплатив кровью. Эта любовь сожгла его сердце, она досталась ему слишком дорогой ценой, и он не готов снова её заплатить. Не собирается он больше никого любить.
Лея обернулась и с улыбкой протянула ему что-то завёрнутое в тонкий лист из папируса.
— Это вам, милорд Брегат. Берите, не бойтесь, я уверена, вам понравится. Это шоколад с миндалём. И он вовсе не сладкий. И чем-то похож на вас. Я приглашаю вас на чай, к нам гости. Хотя, думаю, Рут будет ворчать, — Лея понизила голос и добавила заговорщицким шёпотом, — вы не сильно ей понравились. Но ей никто не нравится. Так что… сделайте вид, что не заметили её неодобрения.
Дитамар забрал у неё свёрток и их пальцы случайно соприкоснулись. Но в этот раз ничего не произошло, ничего… кроме смущения.
Ему стоило бы отказаться от этого посещения. Сослаться на дела. Ему стоило бы снова вспомнить свой внутренний монолог о любови и алых розах, но он просто подал Лее руку и произнёс с ответной улыбкой:
— По-вашему я похож на горький шоколад? Любопытно услышать, чем же именно, — и чуть склонившись к уху Леи прошептал: — Я постараюсь понравится Рут и сделать так, чтобы ваша грозная зафаринка не перерезала мне горло во время чаепития.
Понравиться не удалось. Рут была так зла, что всё чаепитие сидела в углу и старательно полировала свой шемшир куском старого ремня, изредка поглядывая на гостя.
— Послушайте, найрэ, не нужно смотреть на меня волком, я не обижу вашу госпожу, — произнёс Дитамар тихо, когда Лея вышла ненадолго из комнаты.
— Конечно не обидите. На вашем месте я бы даже не пыталась, — Рут демонстративно прищурила один глаз, разглядывая блестящее лезвие сабли, и сдула с него невидимые пылинки.
— Вы отрубите мне голову? — усмехнулся Дитамар.
— Зачем же голову? — ответила она невозмутимо. — Есть те части тела, которыми мужчины дорожат поболе, чем головой. Ну, а для тела и вреда-то немного.
— А ты смелая женщина, как я погляжу. Мне бы сгодилась такая напарница, — рассмеялся Дитамар.
— Уж не обессудьте, милорд, но я сама выбираю, кому служить. И уж точно не желтоглазым пустынным котам.
— Желтоглазым пустынным котам?
— Рут не слепая, как моя госпожа. Я вижу, как вы умеете смотреть…
Их взгляды схлестнулись, но тут же разошлись, потому что в комнату вернулась Лея. Дитамар сделал ещё пару глотков, поставил чашку и решил больше не задерживаться. Рут замечает слишком многое и она его ненавидит, одним богам ведомо за что. Но эта нелюбовь и подозрительность заставляет её всё время за ним наблюдать. А это меньшее, что ему сейчас нужно.
