Мунс объяснил, как найти её лавку, и Альберт поехал, не мешкая.
Ашуманский квартал — самая старая часть Эддара — находился на возвышенности к западу от порта. Хитросплетение узких улиц, мощённых булыжником, трёхэтажные дома, опоясанные галереями балконов, разделённых колоннами и деревянными кружевами ажурных решёток. Первые этажи — сплошь лавки, в которых продаются чудеса со всего света: деревянные статуэтки, панцири черепах, раковины, амулеты, жемчуг, бисер, пряности, зеркала, чучела странных животных и ярко раскрашенные маски. Тут же стоят жаровни, где за пару медных лей можно купить рыбёшку, печённую на углях с белым корнем, завёрнутую в виноградные листья.
Здесь царит алый и чёрный, здесь дверь каждой лавки украшает узор из переплетённых змей в виде восьмёрок — ашуманский символ удачи, и на каждом перекрёстке под зонтом сидит гадалка в пёстрой юбке и красной кофте, раскладывая засаленные карты. Или играет дудка заклинателя, и из плетёной кубышки, покачиваясь, выглядывает змея, заворожённая тягучей мелодией…
Говорят, история Эддара началась с этого места, когда переселенцы из Ашумана прибыли сюда на своих кораблях. Говорят, что и прайд Стрижей берёт своё начало от наффирских колдунов, и в это можно поверить, глядя, как умело орудуют мастера камня, вырезая из обсидиана неугомонных быстрых птиц.
Это место пугает и притягивает всех, кто впервые попал в Эддар.
Но Альберт был знаком с изнанкой это мира. Он знал, что большинство этих гадалок на улице — шарлатанки, что чучела внутри набиты соломой, приворотные зелья — просто настойка золотого корня, у змей, танцующих под дудку, вырван ядовитый зуб, а амулеты от дурного глаза — просто камни с дырками, которые дети лавочника ищут на берегу моря.
Слюдяной фонарь висел над входом в нужную лавку. Альберт нырнул в её тёмное нутро, в удушливое облако кардамона, сандала, прогорклого жира и кедрового масла, и прищурился, разглядывая полки с рядами пузатых склянок. В лавке было тесно, а после ярко света улицы ещё и темно.
За прилавком стоял коренастый мужчина, оглаживая коротко стриженую чёрную бородку, он учтиво кивнул посетителю, приглашая войти. В углу, спиной к двери, сидела старуха в цветастом тюрбане и перебирала в корзине какие-то корешки, очищая их от присохшей земли.
— Что бы ни понадобилось благородному господину, у нас всё найдётся, — нараспев произнёс продавец, разглядывая посетителя. — Благовония? Мази от ран? Обереги?
Альберт окинул взглядом висящие на связках сушёные куриные лапы, амулеты, мешочки с травой, плетёные из волоса браслеты, и, облокотившись о прилавок, спросил:
— Мне нужно одно средство… на основе змеиного яда…
— Мазь от боли в суставах? — вкрадчиво спросил продавец.
— Не совсем. Средство, скорее, противоположного свойства.
— Насколько сильное?
— Самое сильное.
Продавец некоторое время изучал лицо Альберта, но видимо, чем-то оно ему не понравилось, потому что, снова погладив бородку, он задумчиво посмотрел в угол и произнёс:
— Боюсь, благородный господин, у нас нет такого средства. От мозолей или прострела — пожалуйста, мазь с пчелиным ядом… Может, благородный господин желает попробовать средства для мужской силы?
Альберт достал из сумки бутылку и поставил на прилавок.
— Благородный господин желает знать, кому ты продал эту отраву, — произнёс он негромко.
Продавец осторожно взял бутылку, откупорил пробку и понюхал.
— Вино?
— Ага. И не только. Меня интересует и второй компонент.
— Боюсь, я не совсем понимаю благородного господина. Мы не торгуем вином. Мы торгуем травами, благовониями и лекарствами, — он отставил бутылку в сторону, собираясь ещё что-то сказать.
Но рука Альберта взметнулась, молниеносно схватив продавца за шею. И он ударил его о деревянный прилавок лбом с такой силой, что банки с травами подскочили и звякнули друг о друга. А затем прижал к гладкой поверхности стола голову мужчины, едва не расплющив её, так сильно, что тот даже взвыл от боли.
— Облегчу тебе понимание, гадёныш, — произнёс Альберт спокойно, приставив нож к уху продавца, — видишь ли, в этой бутылке яд, который ты продал тому, кто подлил его в это вино. И оно чуть не убило одного… моего друга. И ты дальше можешь торговать травами и благовониями сколько влезет, если, конечно, останешься в живых. А ты хочешь остаться в живых?
— Да, благородный господин, да! Не убивайте!
— Для этого ты должен мне сказать, кто купил у тебя этот яд. И если дорожишь своим ухом, то сказать очень быстро.
Альберт чуть нажал, и от мочки уха мужчины по щеке потекла струйка крови. Продавец принялся причитать, умоляя не убивать, но его стенания оборвал резкий окрик старухи:
— Нахди! Скажи ему! Скажи, кому ты это продал.
Альберт посмотрел на старуху. Она даже не обернулась, не перестала разбирать свои корешки, но что-то в её голосе показалось ему знакомым.
— Ладно! Ладно! Я скажу! Только не убивайте меня, благородный господин!
Альберт убрал нож и разжал руку.
— Женщина! Я продал это женщине! — воскликнул продавец, прижимаясь к полкам позади себя и дотрагиваясь до пореза на ухе.
— Какой женщине?
— Я не знаю!
— Кажется, ухом своим ты всё-таки не дорожишь…
— Нет! Стойте! Стойте! Она пришла на прошлой неделе. В плаще, в капюшоне, вечером, перед закрытием. Темно уже было, мы только свечи зажгли. И она лицо прятала! Молодая, голос низкий бархатный, красивая, золотые браслеты на руках — не служанка. Госпожа. Сказала, что ей нужно. Я обещал сделать. Потом пришла в назначенный день. Заплатила хорошо — чистым золотом.
— Белокурая? Высокая? — Альберт подался чуть вперёд, и остриё кинжала нацелилось продавцу в лицо.
— Нет, нет! Рыжая. Волосы, как огонь с золотом. И глаза голубые. Большая грудь… когда платила, плащ распахнулся, я видел.
Альберт усмехнулся и покачал головой.
Хейда! Вот же, рыжая дрянь!
Он задушит её! Утопит в фонтане! Да он из окна выбросит эту мерзавку!
— Ты не врёшь мне? — Альберт прищурился.
— Не врёт, — ответила старуха глухим голосом, — я тоже её видела. Это женщина из дворца.
Альберт не стал задерживаться. Гнал коня, обдумывая план расправы над коварной мачехой, и попадись она ему в руки сейчас, он бы заставил её саму выпить остатки вина из бутылки. Но чем ближе был дворец, тем сильнее терзали его сомнения.
Зачем это Хейде?
Она вдова. И она человек. У неё есть сын — законный наследник Салавара Драго, который к тому же ещё мал, чтобы принимать участие в поединке. Её будущее здесь обеспечено, кто бы ни стал верховным джартом. И ей ничем не угрожает Иррис. Так зачем ей это делать?
