Чему он так рад?
— Идём, — шепнул он тихо, подталкивая Кайю к входу. — Пора начать представление.
Они подошли к Карригану со спины.
— Эфе Карриган? — начал Дитамар церемонно. — Позволь представить…
Он обернулся.
«Смотри на его лицо».
По лицу было видно, что он не слышал церемонного представления Дитамара. Он, казалось, увидел призрак и замер так, словно спину его пронзила стрела. И лицо побледнело, а в карих глазах полыхнуло что-то — смятение? Узнавание? Радость? Боль?
Игра началась.
Кайя улыбнулась, чуть склонив голову.
Карриган втянул воздух, как гончая, взявшая след, шагнул навстречу, перехватив её руку и склонившись, поцеловал. И поцелуй этот был не лёгким поцелуем вежливости, а горячим и долгим, слишком страстным для простого проявления вежливости, и руки его дрожали.
— Мне очень приятно видеть тебя… Кайя, — произнёс он, наконец, тихим голосом, полным волнения, и посмотрел ей в глаза.
— Эфе Карриган, мне тоже очень приятно…
Она присела в изящном реверансе.
— Грейт. Зови меня просто Грейт.
И прежде, чем он успел воздвигнуть между ними стену небывалой высоты, она почувствовала укол острой боли. Его боли.
Ударили в гонг, запоздавшие Рарг и Оорд вошли в зал, и все стали рассаживаться. Дитамар, взяв Кайю под локоть, отвёл её на правую сторону стола, где первым от кресла джарта сел мэтр Альд, а за ним уже — Дитамар, и рядом — Кайя. Дальше сели главы кланов Ирта, Оорд, Рагр, Кудряш, Эрветт и их жёны, а напротив Кайи оказались Карриган и Нэйдар. Остальных присутствующих она не знала.
— Как дорога? — спросил Дитамар как ни в чём не бывало.
Кайя взглянула на Карригана. Он не сводил с неё глаз, смотрел, положив ладони на стол, и не слышал слов Дитамара.
— Неплохо, если не считать тумана, — ответил за него Нэйдар.
Он тоже смотрел на Кайю, пожалуй, только не так напряжённо. И она чуть улыбнулась им обоим.
— Давно ли ты гостишь в Лааре? — спросил Карриган.
Гостит?
— Что-то около месяца, наверное, — ответила она.
— А как дела в прайде? — он смотрел не мигая.
— Неплохо. Как вам местная погода?
— Неплохо. Ты даже не представляешь, как я рад. Это так удивительно — встретить дочь Рии Миларды. Я знал её… много лет назад. Но я о тебе ничего не слышал. Почему?
Коленка Дитамара коснулась её под столом.
— Таковы были обстоятельства, — ответила она и опустила взгляд.
Служанки разносили блюда, наливали вино, но Карриган словно застыл, не сводя с Кайи глаз.
— Я хотел бы… поговорить с тобой, Кайя, о… немного о прошлом, не здесь, позже, как закончится обед. Я был другом твоей матери…
Другом? Может быть, у него узнать, что произошло? Узнать о ведах? О том, что случилось в ту ночь? Но… он помогает королеве… а разве друг её матери будет помогать её убийце? Или он… тоже не знает о том, что произошло? Неужели королева настолько хитра и смогла поймать их всех в свои сети?
— Конечно, — ответила Кайя, и Дитамар наступил ей носком на край туфли. — Но позже. Невежливо будет похищать вас у хозяев замка, они приготовили столько развлечений, так ведь Дитамар?
— Само собой! — воскликнул тот с готовностью. — А поговорить можно и на балу, ведь что ещё делать на балах?
— Танцевать, конечно, — улыбка Карригана была адресована ей, — ты же потанцуешь со мной, Кайя?
— Конечно, — она снова ему улыбнулась.
И в этот момент гонг ударил ещё раз, возвещая приход хозяина.
Сердце Кайи дрогнуло, руки вмиг стали ледяными. Она смотрела перед собой на стол, на своё отражение в ониксовой чаше, видя краем глаза приближающуюся к креслу верховного джарта тёмную фигуру.
— Я рад приветствовать наших гостей за сегодняшним столом. Поднимем бокалы, и пусть ваши сердца наполнят радость и веселье! Яхо! — произнёс Эйвер.
— Яхо! — разнёсся над столом многоголосый хор, и звякнул хрусталь.
Кайя выпрямилась и медленно повернула голову.
— Яхо, — прошептала одними губами.
Она смотрела на него, а он на неё.
Тёмные волосы, строгий чёрный фрак и белая рубашка с жёстким воротничком, схваченным чёрной бабочкой. Бледное лицо, чёрные брови. И глаза, которые нельзя забыть. Гречишный мёд или тёмный янтарь. И смотрят так, что сердце уходит в пятки.
Совсем как тогда. На балу в Рокне. И как на портрете.
Он был без маски. Без горба. Без перчатки.
Глава 28. Карриган
За столом было шумно. Гости провозглашали тосты один за другим, слуги подливали вино и меняли блюда с закусками, а Кайя не могла проглотить и кусочка.
Дитамар вёл разговор о делах, стараясь всё время задавать вопросы Турам, а особенно — Карригану. Но тот слушал его вполуха, предоставив отвечать Нэйдару. А сам рассматривал Кайю.
— И как цены на соль?
— Выросли с прошлого года. Была бы ещё дорога к порту! А так всё идёт хорошо, — Нэйдар отвечал за верховного джарта, успевая при этом разделываться с ветчиной.
— А добыча белой глины? Я слышал, в Коринтии мода на фарфор пошла на убыль. Нынче в моде вроде рыжая керамика и смальта, — не унимался Дитамар.
— Какое там! Нынче в моде стекло! И витраж-роза из нашего стекла украсит главный храм в столице, к слову о смальте, — с гордостью произнёс Нэйдар, — и уж конечно в углу витража будет символ нашего прайда. Торгуем теперь вовсю с Ашуманом.
— Стекло, значит? Похвально…
— …купили пять кораблей…
— …строить дорогу в порт… через горы… с вашей помощью…
— …краски из Ашумана…
— …королевский патент…
Кайя не понимала разговора, она его почти не слушала, звуки доносились откуда-то издалека, их заглушал шум крови, бегущей по венам, и стук сердца.
Эйвер? Эйвер! Как же так? Его маска… Что произошло? Неужели это всё Зелёная звезда?
Она смотрела на него, смотрела не в силах отвести взгляд, впитывая каждую чёрточку, как путник, мучимый жаждой, находит, наконец, родник и припадает к нему, и не может оторваться. Так и она вглядывалась в его лицо, вспоминая всё то время ужаса и страхов, когда она мучилась вопросом, что же скрывает маска. И вот теперь…
Её нет.
Всё это время, пока он носил маску, она лишь догадывалась о его настроении и эмоциях по голосу, по походке, по жестам. А сейчас она видела всё — чёрные волосы, не растрёпанные, как обычно, а аккуратно схваченные сзади чёрной лентой, и этот нос с лёгкой горбинкой, как у всех Ибексов, и его глаза, карие с тёплым оттенком янтаря, и губы чуть насмешливые, словно ему нравилось её смятение. И он постукивал по столу ручкой ножа, совсем как тогда, когда приглашал её завтракать в малый зал, наблюдая за ней из тёмного угла у камина.
