Луна звала всё настойчивее, и нужно было только разорвать стягивающие тело путы, которые держали её за руки и за ноги, удерживали тело от полёта. На ней были цепи.
…цепи? На ней нет никаких цепей.
Но она чувствовала, как они впиваются в руки и в ноги, как железные обручи держат щиколотки и запястья, как они раздирают их в кровь. Как холодные звенья вдавливаются в кожу каждый раз, когда она рвётся навстречу свободе.
Эйгер пытался стянуть тело Зверя цепями. Но Зверь был сильнее. Силы Источника было слишком мало, чтобы победить Зверя и Эйгер слабел. Тёмный круг ширился, наполняя комнату, ещё немного — и Врата поглотят их всех…
Что же ты стоишь, Кайя? Он же убьёт его!
И она очнулась.
Она должна перестать чувствовать эту боль. Она должна её остановить.
Но она не знала — как. Шагнула вперёд и просто накрыла крыльями тёмный круг, сжала его, пытаясь не дать ему больше расти. И почувствовала ещё большую жгучую боль, ярость, жажду, рвущуюся наружу. Боль Дитамара.
Она держала круг, а внутри бушевало яростное пламя, сжигающее всё на своём пути, и сквозь неё текли огненные реки, и сама кровь у неё в жилах кипела, плавились кости, и по коже бежали горячие змейки.
Даже от каменного пола под ними шёл нестерпимый жар.
Ещё немного Кайя, ещё немного…
Круг начал сужаться, вытянулся вверх, превращаясь в тёмный смерч, пытался выскользнуть, а она уже не чувствовала ни рук, ни ног, она больше не понимала, где находится, и чтобы не упасть и не выпустить его, она просто обняла этот смерч крыльями, удерживая и прижимая к себе.
Эйгер стягивал Зверя цепями, и тот, издав последний крик ярости, тоски и боли, вдруг стал таять. Сквозь его чёрную шерсть проступили черты Дитамара. Смерч извивался и бился, пытаясь вырваться из её рук и становясь всё тоньше. Она слышала, как Эйгер кричал её имя, но не могла отозваться.
Тонкая нить по-прежнему соединяла Дитамара и Врата. Её нужно разорвать. Тогда Зверь больше не вернётся. Она собрала последние силы…
Витражные стёкла задрожали и, взорвавшись тысячей мелких осколков, вылетели наружу. Нить лопнула, и смерч растаял, осыпавшись хлопьями пепла, а Кайя, потеряв опору, упала бы прямо на пол посреди комнаты, если бы её не подхватил на руки Эйгер.
— Кайя! Кайя? Ты цела?
— Да, — прошептала она.
И они вдвоём, опираясь друг на друга, медленно опустились на пол, потому что ноги их больше не держали.
Потом они лежали прямо посреди разгромленной комнаты, без сил. Высокий потолок, раскрашенный фресками с голубями и розами, казался странным далёким небом, серым от лунного света. Эйгер держал её за руку. И каменный пол делится воспоминаниями…
Служанки скребут лестницу в бальной зале, несут корзины с поздними осенними розами и красными листьями дикого винограда. Украшают перила. Багровые тучи заволокли горизонт.
Дитамар в чёрном фраке и белоснежной рубашке легко сбегает с лестницы, перехватывая руку Лейсы. Теперь Кайя видит её лицо. Это и правда лицо королевы, то же самое, что на балу в Рокне.
— Лейса, сегодня у нас будет особенный вечер, — Дитамар целует её руку, — и ты обещала мне первый танец.
— Я могу подарить тебе их все…
Кажется, она уснула. Нет, она не спит, она где-то на грани сознания, совсем как тогда, когда вышла из мёртвого леса. Кайя слышала, как Эйгер встал и проверил на Дитамаре цепи, но она ничего не могла произнести. Силы её покинули.
Где-то гремит гроза, на тёмной галерее светит лишь жёлтый масляный фонарь.
— Ты просто мне завидуешь, брат, — голос Дитамара, — завидуешь тому, что она выбрала не тебя.
— Я просто хочу, чтобы ты знал, — говорит тихо Эйгер, — она совсем не та, за кого себя выдаёт.
— Мне всё равно, кто она, я люблю её.
— Ты её любишь, а она тебя нет. Дитамар, любовь — это не слова! Ты бы почувствовал. Но скажи честно, ты её чувствуешь?
— Да ты совсем не в себе, Эйвер! Ты, может быть, завидуешь мне, а может быть, ты сам её любишь? Может быть, поэтому ты говоришь мне всё это здесь?
— Ты хочешь, чтобы я доказал тебе, что она лжёт? Я докажу, — голос Эйгера очень серьёзен.
— Докажи!
— Хорошо. Вот как всё будет. Я приду в её спальню. Попрошу её руки, и она согласится выйти за меня замуж.
— Она не согласится.
— Она согласится. И она скажет, что любит меня. Как говорила это тебе. Поверь, она просто играет нами и ждёт, кого из нас отец назовёт своим преемником.
Эйгер наклонился к ней.
— Кайя? Ты спишь? Я отнесу тебя в твою комнату.
В спальне горят светильники, и луна, прорываясь сквозь тёмный покров туч, то и дело освещает террасу призрачным светом.
Алый веер падает на комод.
— Как жарко сегодня! — восклицает Лейса.
— Отец только что сказал мэтру Альду, что назовёт меня своим преемником, сегодня на балу. И когда это случится, я хочу…
Эйгер берет Лейсу за руку.
— …просить твоей руки. Я сделаю для тебя всё, что попросишь. Потому что я люблю тебя, — и он целует её руку.
— Всё, что попрошу? — спрашивает она лукаво. — Поклянись.
— Клянусь, Уаной! Только мне нужен твой ответ. Прямо сейчас. Ты согласна выйти за меня замуж?
— Замуж? — она смеётся. — Сначала покажи мне, чем богат твой дом, и какой ты хозяин. А вдруг тебе нечем будет удивить молодую жену? — ладонь в перчатке гладит шею Эйгера. — Я люблю тебя, — шепчет женщина на ухо.
— Я всё для тебя сделаю, — Эйгер целует её, и она отвечает ему поцелуем, но потом отстраняется, — уйдём отсюда?
— Да… но прежде, я бы хотела… покажи мне Ледяное сердце?
— Я отдам его тебе, если ты согласишься быть моей!
— Подаришь?
— Да.
— Поклянись.
— Клянусь…
Эйгер берет Кайю на руки, и несёт по тёмным коридорам замка. И она прижимается к его плечу и это всё, на что у неё хватает сил. И воспоминания падают на неё дождём…
Лицо Дитамара белее снега, он идёт, держась за стену, спускается вниз по лестнице. А где-то далеко впереди слышен стук каблуков и тихий смех Лейсы.
Ледяное сердце сияет, переливаясь.
— Я всё слышал…
Они стоят втроём, и их разделяет только камень.
Ярость, ревность, обида, ненависть, злость…
— …Я убью тебя, Лейса! — голос Дитамара почти звенит.
Вся сила его любви в одно мгновенье превращается в ненависть.
Ледяное сердце пульсирует. И Лейса не может взять его. Кто-то должен отдать его ей: Эйгер или Дитамар.
