Рассказал мне её Доктор прекрасным весенним вечером, когда наше общее солнце, ласковое к одним и неласковое к другим, беззаботно заваливалось куда-то за Атлантический океан, наверное, в Америку, а зажигающиеся вокруг нас испанские фонари остро подчеркивали темноту быстро наступающей южной ночи.
— Вот сижу я, — начал Блюм, — допустим, на приеме в какой-нибудь российский медицинский институт. И спрашиваю приходящих мальчиков: мальчик-мальчик, а почему ты в медицинский поступаешь?.. Я почему спрашиваю этого таинственного мальчика, поясню. В Америке одна из пяти самых высокооплачиваемых профессий — это врач. У них зарплаты от 200 до 500 тысяч долларов в год. И так не только в США, но и в Австралии, и в Новой Зеландии, и в Канаде. Поэтому кто идет в медицину в Америке? Только самые умные. И конкурсы там дай бог какие! А у нас кто идет в «пед» и в «мед»? Тот, кто не поступил в МГИМО, в финакадемию, в Плехановский, кого не взяли в школу МВД, ФСБ и так далее. Если бы он мог поступить даже на захолустный экономфак, он бы уже в «мед» не пошел. То есть это либо обсевки, либо шибанутые на всю голову. Вот последние — самые интересные. Поэтому и спрашиваю таких: почему ты, мальчик, в медицинский идешь? Нищую жизнь любишь?
Он отвечает: дядя, я больных люблю. Я очень люблю больных. У меня дома будут больные кошки, больные собаки, у меня вообще вся семья больная. Я сам больной…
И вот мне интересно: при такой любви к больным, будут ли у него люди выздоравливать? Не будут! Этот мальчик станет всю жизнь бороться, чтобы они не страдали. А если они, не дай бог, выздоровеют и покинут мальчика, который столько для них сделал, и забудут его, ему будет больно.
Ну что ж, говорю, хороший ты мальчик, сочувствующий и сердечный, иди, учись на пятерки. Хороший доктор из тебя получится: тебя будут и больные любить, и ты будешь больной, и у вас будет общество единомышленников. Больные к тебе будут ходить на день рождения, вы будете тосты за здоровье пить. А если больной спросит: «А сами-то вы, доктор, таблетки, которые мне прописали, принимаете?» — такой доктор скажет: «Конечно, и мне очень помогает! Не без побочек, конечно, но…»
Другого мальчика спрашиваю: а ты зачем врачом стать хочешь? А, говорит, лечить люблю!.. Он любит лечить, как собака лаять! Станет хирургом, будет оперировать, оперировать, оперировать. Утром будет вставать и бегом на работу! Хороший мальчик. Трудолюбивый. Но что случится, если однажды ты придешь, а оперировать некого? Выздоровели все! Или не заболели… Нет, говорит, дядя, я на такое даже не рассчитываю. Даст бог, не случится никогда такого кошмара. Я же хирург, я должен резать! Найдите мне — хоть бомжей приведите!.. Вот какой хороший мальчик. Прирожденный хирург!
Ладно, третьего мальчика спрашиваю: а ты, третий мальчик, зачем в мединститут пошел? Он говорит: «Я больных не люблю, я здоровых люблю. Я сам больной, мне это не нравится, и я хочу сам вылечиться и научиться так лечить, чтобы люди выздоравливали». Этот случай как раз про меня. Я сапожник в сапогах — я и сам себя от болезней избавил, и других делаю и отпускаю, чтобы не возвращались. Не дружу с ними, не жду поздравлений к праздникам и дню рождения. Сухой? Черствый?.. Да, некоторые обижаются. А по мне, хороший врач хорошим человеком быть не может. А плохой врач — плохим человеком быть не может. Почему так? Да потому что, если он хороший врач, количество людей, которые хотят у него полечиться, намного больше, чем временные и физические лимиты, которыми он располагает. Поэтому хороший врач вынужден часто отказывать в лечении. А отказ — это всегда грубо. Может быть, даже жестоко.
А плохой врач, который лечит, но не вылечивает, может жить за счет того, что он очень хороший человек — добрый, мягкий, приятный и душевный, всегда выслушает, утешит, выпишет обезболивающее, посочувствует. Он дружит с больными, и им неудобно отказать ему в желании их полечить.
Кстати, на то же самое можно посмотреть и со стороны лечебных методов, которыми пользуются врачи. Они ведь тоже бывают хорошие и плохие. Что имеется в виду? Что такое хорошие лечебные методы? Это методы, которые не имеют побочных действий. А плохие методы — у которых есть побочные действия. Так вот, хороший врач тот, который плохими методами может причинить минимум вреда. А плохой врач — который даже хорошими методами умудряется накосячить.
Если бы мне нужно было лечиться, я бы пошел к плохому угрюмому врачу — он неприятен в общении, он берет дорого, штаны последние снимет — но он вылечит. А бесплатная государственная медицина, даже если встретит меня как сочувствующий и дружелюбный доктор, пусть идет лесом: я себе дорог, я себе нужен.
Отсюда возникает вопрос мотивации — что первично в выборе профессии: мальчик хочет стать врачом, потому что нравится лечить, или он хочет деньги большие зарабатывать, как в Америке, где врачи — одно из самых зажиточных сословий?
Деньги — это одно. Любовь к профессии — другое. Если ты так любишь процесс, что для тебя деньги не очень важны, их тебе никто платить и не будет. А зачем, если тебе сама работа в радость?
Если же человек сделал выбор профессии из-за денег, он выберет ту медицинскую специальность, где деньги заработать легче. И ту страну, где за то же самое больше платят…
Я не во всём и не всегда соглашаюсь с Блюмом. У меня на какие-то вопросы своя точка зрения, у него… А у него нет точки зрения! Вместо неё у Блюма философская конструкция, которая похожа на счетверённый пулемет и выглядит так:
— Когда человек рождается, перед ним открыт мир. Потом этот мир сворачивается до кругозора, кругозор до угла зрения, а угол зрения постепенно вырождается в точку. Точку зрения. Поэтому если вы спросите меня: «А какая твоя точка зрения?» — я честно отвечу: «Да никакая!»
Из этой штуковины Блюм расстреляет любого, кто приблизится к нему на расстояние выстрела. У Блюма и правду нет точки и угла зрения. Вместо угла зрения у него сектор обстрела. И точка открытия огня.
Прекрасная позиция! Отличная установка! Я, пожалуй, себе такую же куплю…
Но возвращаясь к теме, скажу: в одном я с Блюмом твёрдо согласен — когда он говорит о необходимости замены Родины с большой буквы на место жительства. И в особенности это касается врачей. И в особенности — врачей хороших.
Медицина интернациональна. Это общечеловеческая ценность. Она вне политики и вне государственных границ. Недаром даже во время войны во врачей стрелять запрещено международными конвенциями. А раз так, требовать от врача какого-то местечкового внутриграничного патриотизма глупо. Тем более от Блюма. Такие орлы в неволе вообще не размножаются. А не будь он орлом, разве воспарил бы так высоко?
Собственно говоря, Блюм с этим и не спорит:
— У меня профессия мирная. Я даже голосовать не хожу. Зачем врачу голосовать? Ты мне другое скажи — остаемся или уезжаем? Я уехал, теперь живу в Испании. И бесконечно рад, что в свое время в Барнауле проехал случайно одну остановку и поступил вместо политеха в мед.
Тогда он сделал это совершенно неосознанно, благодаря странному случаю. А теперь выбор между точной наукой и медициной — наукой неточной (да и наукой ли вообще?) объясняет так:
